Закир Ярани - Белый медведь. Повесть

Мышовка уже умел издалека отличать разных животных. Ближе всего – даже еще не в самой долине, а в нижней части сходящих в нее склонов хребта, расположился табун лошадей, и их стройные мускулистые тела темно-бурого цвета, курчавящиеся гривы на мощных крутых шеях, островатые уши и вытянутые морды хорошо различались с верха скалы. Лошади: стройные кобылы с резвыми жеребятами и без них, большие и сильные жеребцы, охранявшие табун, разбрелись по склону и щипали степную траву; время от времени, потревоженные каким-нибудь звуком или запахом, некоторые из них поднимали длинномордые головы, приглядывались и пряли острыми стоячими ушами, а затем, успокоившись, продолжали пастись, неторопливо переходя с места на место. Некоторые были скрыты от глаз разведчиков за кустарником и высокими травами, и лишь шевеление растительности, взмахи лохматых хвостов да мелькание бурой шерсти среди зарослей выдавали их присутствие. Иногда слышалось дрожащее, высокое в начале и понижающееся к концу ржание. В долине ближе всего – почти у подножия хребта, паслись, мелькая среди высокой травы, куланы – братья и сестры лошадей, но низкорослые и коренастые. А недалеко от куланов небольшую тополевую поросль, серо поблескивающую на солнце, объедали несколько верблюдов – очень больших, поэтому даже издалека хорошо различимых животных. Мышовка видел со скалы их изогнутые вниз и вверх шеи и горбатые спины – то, по чему верблюда можно было с любого расстояния отличить от любого другого существа.

– Вон бизоны! – сказал Дхоле, вытянув левую руку и указав ею в глубину долины. – За Сумрачной речкой.

Сумрачной называли не видную отсюда мелкую речку, которая протекала в прорезавшем долину ущелье впереди. Мышовка вместе со всеми посмотрел туда – за неровную темную линию ущелья, и увидел на той стороне медленно двигавшиеся бурые пятнышки среди луга. Сомнений быть не могло: это точно бизоны, большое стадо, которое обитало в южной части долины и иногда поднималось пастись на пологие части окрестных гор. Мышовка прислушался, но вместо бизоньего мычания услышал звонкий гудок теленка серого оленя. Присмотревшись, еще раз обведя взглядом долину, он различил и пасущееся возле ущелья – по эту сторону, но выше, оленье стадо. Словно движущиеся мелкие кустики среди высокой травы луга торчали многочисленные развесистые оленьи рога.

– Далеко сегодня бизоны! – произнес Коршун.

– Они бывают и дальше, – сказал Дхоле. – Но придется нам к ним ближе подойти: отсюда почти ничего не видно.

Оставив скалу, разведчики углубились в серевшую сбоку осиновую поросль, стали спускаться в долину, которая сама исчезла с глаз за переливающейся на ветерке листвой осиновых крон. Где-то недалеко в зарослях пронзительно и грубо заверещала сойка. А затем со стороны долины вдруг донесся раскатистый львиный рев.

– Черное Ухо напоминает, кто в долине большой хищник! – заметил Львенок.

Мышовке стало страшновато. Вообще-то, львов, обитавших в долине и возле нее, он видел не очень часто и только издалека, гораздо чаще приходилось во время переходов со взрослыми так вот слышать их рык, похожий на раскаты грома. Но Мышовка был хорошо наслышан о могучей силе и необыкновенно стремительной прыти этих больших зверей, а также о том, что лев, особенно ночью, не так хорошо разбирает, на кого ему охотиться, как медведь или волк, поэтому часто бросается на неосторожно подошедших к нему, когда он в засаде, людей. В голову лезли плохие мысли о том, что сейчас они спустятся в долину и пойдут мимо кустов, мимо высокой травы, где может как раз сидеть невидимый со стороны лев. Непроизвольно Мышовка прибавил шагу, чтобы приблизиться к идущему впереди Львенку. У Львенка и имя было соответствующее, так, может быть, лев его не тронет.

– Не бойся, – будто уловив его страх, сказал Львенок, глядя себе под ноги – чтобы не оступиться на извилистом спуске. Из земли торчали подобно ступеням корни осин, в которые можно было упираться ногами.

– Я не боюсь, – ответил Мышовка, хотя на самом деле время от времени повторявшийся рык находившегося где-то в долине крупного льва-самца по-прозвищу Черное Ухо все-таки внушал страх. Даже в присутствии взрослых мужчин: ведь лев легко может растерзать даже сильного человека.

– Черное Ухо просто напоминает другим хищникам, что он – самый большой и ловкий из них, – сказал Львенок. – А прежде всего – другим львам, если те вдруг придут в долину. Чтобы они не пожелали вдруг охотиться там же, где он со своими женами, или не пожелали забрать его жен себе.

– И львы его послушаются? – спросил Мышовка.

– Если не захотят драки – послушаются, – сказал Львенок. – А если не послушаются – будет драка. Львы – сильные существа, они не так боятся получать раны и удары, как мы – люди. Поэтому львы из разных семей часто дерутся.

– Но это же несправедливо! – заметил Мышовка.

– Для них, наверное, справедливо… – ответил Львенок.

– У львов справедливость немного своя, – сказал шедший впереди Дхоле. – Творец дал людям одни правила, как жить, львам – другие. Человек не должен драться с другим человеком, если тот первым не начал драку, а льву можно. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Мышовка. – Значит, Творец не накажет льва за драку?

– Мы не можем знать, какую правду Творец устроил для львов, – ответил Дхоле. – Но раз львы так легко дерутся между собой, значит, наверное, им меньше запретов на драки пришло от Творца. Люди ведь иногда тоже дерутся и даже насмерть не по справедливости. Но это бывает редко, потому что люди знают, что Творец запрещает несправедливую драку.

– Если бы люди дрались насмерть – это было бы страшно! – проговорил Мышовка. Было неприятно представлять людей, дерущихся до того, что кто-то из них погибает. Однажды Мышовка видел, как в сосновой роще над Крадущейся речкой дрались с визгом и воем две куницы: так злобно, что у них шерсть была мокрой и красной от крови. Но потом они увидели Мышовку, испугались и, переставши драться, убежали за ствол упавшей сосны. А чтобы дрались большие люди, он, вообще, никогда еще не видел. Только как дерутся маленькие дети, и сам, когда был маленьким, иногда от какой-нибудь обиды начинал ударять кулаками кого-нибудь из ровесников, ну, и тот его тоже. Но детские драки – это не страшно, подобно лишь тому, как иногда с разбега толкают друг друга два из-за чего-нибудь недовольных зайца, к тому же, взрослые сразу же разнимают детей и начинают объяснять, что драться с человеком нехорошо и запрещено Творцом.

Роща расступилась. Разведчики пошли по поросшим травой и кустарником невысоким буграм, огибая все равно плохо видную за зарослями долину, то и дело спускаясь в землистые овраги, где темнели норы сусликов, и снова выбираясь на луг. Трава здесь была высокой и затрудняла движение, цепляясь за обувь. Сильно высокие стебли приходилось раздвигать. Многочисленные мухи кружили возле идущих людей, и бабочки тут и там мельтешили разноцветными крыльями. В небе то появлялся, то исчезал большой темно-серый орел. По встречавшимся среди травы облепленным мухами кучкам помета Мышовке стало ясно, что тут паслись сайги. Черные жуки-гибкотелы мелькали среди полегших серо-желтых стеблей прошлогодней травы, извиваясь между ними подобно ящерицам. Пчелы гудели, копошась на пестрящих кругом мелких цветках разных оттенков и формы. Солнце припекало все жарче, и Мышовка распустил шнурки из жил, стягивающие вырез на груди куртки. Все сильнее он чувствовал усталость, в особенности от того что высокие тонкие стебли цеплялись за ноги и затрудняли шаги. Однако Мышовка не говорил об этом старшим: ему не хотелось показаться недостаточно выросшим для того чтобы ходить на охотничью разведку.