Ю. Сокольская - По Вере увидишь… Роман

Уже лучше, но ум не дремлет. Как только Вера решительно делает шаг к краю, он щетинится и останавливает: «Как? Сейчас? Как раз в тот момент, когда поблизости ни одного человека, который бы нас спас? Подождем».

«Надо чего-то себе пообещать… Как только я прыгну, я расслаблюсь. Расслаблюсь окончательно и навсегда. Я пойму, что мир любит меня, и я могу делать все, что хочу. Если я прыгну, я избавлюсь от всех страхов, связанных с водой. Я научусь прекрасно плавать, нырять, веселиться в воде как ребенок. Если это произойдет, стихия воды разбудит во мне недостающие, а точнее зажатые, заблокированные женские качества – мягкость, текучесть, легкость, беззаботность. Меня как будто защемило страхом и должно отпустить. Нужно просто посмотреть ему в глаза и сказать: «Я не боюсь тебя. Я благодарна тебе. Хочешь – будь, но я не стану согласовывать с тобой свои действия».

В каждый момент времени мы действуем либо из любви, либо из страха. Самые большие возможности для роста там, где страх. Иди в него».

Все эти мысли, заученные мысли, крутились в голове Веры. Она знала, что не уйдет отсюда, пока не прыгнет. Иначе эти истины так и останутся теорией для нее. Выбор в данный момент был очевиден. Прыгнуть – действие из любви и доверия миру, не прыгнуть – бездействие из страха. Лучше умереть, чем продолжать бояться.

– Лёвушка, приготовься, сейчас солнышко выйдет, и я прыгну.

Две пары глаз с надеждой уставились на небо. Их плечи и лица успели обгореть, но источник света и тепла был сейчас важнее боли. Облако поспешно пришло в движение и поплыло в сторону, освобождая место великим событиям внутренней жизни человека, его воле, его желанию, его новому рождению. Солнышко весело заиграло на воде, оно тоже ждало, оно всегда было готово помочь.

– Давай, я буду рядом и дам руку, если что, – позвал Веру только что прыгнувший с причала и плавающий около него мужчина.

Ждать больше нечего. Все звезды сошлись в одну точку и ждали на развилке решения человека – продолжать бегство от жизни или окунуться с головой в любовь.

Вера шагнула. Плавно скользнула в воду.

– Расслабься, я люблю тебя, – сказала вода и пощекотала стайкой воздушных пузырьков. Пауза. Потом такое же плавное движение вверх, к солнцу.

Вынырнув, еще с закрытыми глазами Вера подняла руку, и та оказалась в крепкой мужской ладони. Другой рукой Вера смахнула с глаз соленую воду, благодарно улыбнулась мужчине и поплыла к берегу.

– Мама ты плывешь! Ты плывешь! – счастливо прыгал и кричал Лев на причале.

Плывя к берегу, Вера видела вокруг улыбающиеся лица. Они тоже радовались, чувствовали свою причастность к какому-то важному событию. Для них она была героем, хоть со стороны ее геройство и выглядело жалким. Ведь каждый из них прыгал с причала по сотне раз за день. Но у каждого были свои страхи и теперь они видели, что за ними тоже кроется радость, а сами они – иллюзия.

Конечно, Вера опять пошла на причал. Нужно было закрепить эффект. Только уже без раздумий и спасателей. Самой.

И она это сделала, потом еще, и еще.

– Ты мною гордишься? – спросила она Льва, сидя на шезлонге и намазывая его густым слоем солнцезащитного крема.

Ожоги были их ранениями после судьбоносной битвы с монстром. Поэтому на боль никто не жаловался. Оба были умиротворенные и счастливые.

– Я тобой горжусь, – Лев – маленький учитель – был горд тем, что ученик усвоил урок, и неосознанно рад тому, что родитель, наконец, взрослел и начинал занимать отведенное ему место.

– А я тебя благодарю.

Вера сидела на берегу, и сама себе завидовала. В голове только: «Кайф, кайф, кайф! Ничего писать не могу, ни одной мысли, кроме «Какой же кайф!».

Шум волн, пение птиц. Только что поднявшееся из-за горы солнышко вовсю пригревало. На пляже было пустынно и тихо. Аромат сосен, тень от одной из них, той, под которой Вера сидела на стареньком раскладном кресле; и паутинки, за ночь протянутые по всему пляжу от камешка к камешку, блестели на солнышке и колыхались от слабого ветерка. Несколько минут Вера смотрела на море: «Кажется, вот оно – всё, что нужно. Картина закончена и совершенна. Не нужны никакие слова, объяснения, сюжеты. Все сказано морем, солнцем, соснами и птицами. Куда уж понятнее? Дыши, люби, радуйся и пой песню благодарности! Все остальное лишнее. Хорошо, как же хорошо! При этом ни малейшего сожаления о том, что через три дня уезжать из этого рая! – думала она. – Такое чувство, что рай ждет везде. Там, куда я приеду, тоже рай. Мой дом, сам по себе может и не так прекрасен, как морской берег на рассвете, но для меня – особенно после долгого отсутствия – он милее любого берега, любого другого рая. Поэтому радость не омрачается ничем, но и события торопить не хочется. Вот не зря на днях отпустила страх и прыгнула с причала – как гора с плеч упала. Мир стал куда более радужным и приветливым».

С этими мыслями Вера задремала прямо в кресле.

Глаза закрылись, голова закружилась, и Вера поплыла, уносимая этими волнами, что ее убаюкали, на лодочках хаотично всплывающих из подсознания образов.

Иногда ее подхватывала мысль:

– Что же ты спишь, балда, ты ведь писать пришла! Утро, магия, поток, уединение… ты же всё проспишь, сейчас туристы набегут и пойдешь домой с пустыми руками.

– Значит, так надо. Как писатель я должна получить разнообразный опыт. На пляже я еще не спала. До сих пор это было для меня слишком беспечным поступком. Теперь же только покой и нега, – отвечала назойливой мысли Вера и переворачивалась другим боком к солнышку, тем самым реагируя согласием на другую мысль: «Ты же сгоришь».

Как в любом плавании ее даже немного укачивало, но сон был таким сладким, что просыпаться совсем не хотелось. Часа через два Вера открыла глаза и оказалась в окружении туристов в купальниках.

Изменившаяся атмосфера сразу потребовала кофе с булочкой. Вера и тут решила не сопротивляться. Какая-то она сегодня потрясающе безвольная и вызывающе кайфовая.

При этом и внешне выделялась на этом изменившемся пляже. Привлекала заинтересованные взгляды и мужчин, и женщин. Она единственная, у кого было кресло, заботливо за сто рублей оставленное для нее на утро работником пляжа в тайном месте. Остальные отдыхающие до девяти утра лежали на камнях.

Она единственная не раздевалась до купальника, а сидела в длинном развевающемся платье и соломенной шляпе. И, конечно, единственная с ноутбуком на коленях быстро стучала пальчиками по клавиатуре. Выглядела она экзотично, особенно когда отрывала взгляд от экрана монитора, переставала стучать, делала глоток кофе и, задумавшись о чем-то неведомом, смотрела вдаль, откинув голову на спинку кресла. Иногда при этом она нагло закидывала ноги вверх, на ствол прибрежной сосны.