Софья Бондаренко - Дневник Августа Майера

Некоторое время мы сидели в тишине, наслаждаясь умиротворением случившегося вечера. Спокойствие проникало в тело, насыщая воображение воздушными мечтами. Занавески непринуждённо раскачивались от скромного дыхания ветра, который наполнял комнату лёгкой прохладой, способной нарисовать мелкую дрожь на удобно расположившемся в мягком кресле теле. Необыкновенная атмосфера царила и в душе, поющей сладкими мыслями о чём-то возвышенном и прекрасном.

В подобных ситуациях я нередко остаюсь благодарным времени, стремящемуся подарить самые сокровенные и нужные минуты. Порой, время может замедляться, чтобы мы смогли ощутить настоящее богатство случившегося момента, почувствовать людей, которые существуют рядом с нами, отдохнуть от хаоса обстоятельств, окунувшись в сладость прелестных мечтаний.

Звук ключей прервал монолог тишины. Он пробежал через коридор и упал прямо на неказистое ухо Генриха Константиновича, из-за чего тот слегка дёрнулся, потому что успел провалиться в короткий сон.

– Я немного задремал, – произнёс Генрих Константинович, проведя сухой ладонью по лицу. – Должно быть, к нам пожаловала Нина Александровна?

– Полагаю, что да, – непринуждённо ответил я своему педагогу и слегка потягиваясь, встал с тёмно-зелёного кресла, походившего на предмет эпохи ренессанса, чтобы встретить мать.

В коридоре стояла хрупкая женщина невысокого роста. От неё веяло цветочным ароматом самых изысканных и необыкновенно дорогих духов. По правде сказать, Нина Александровна любила быть окружённой приятными ароматами, поэтому различные запахи стали неотъемлемой частью её жизни. Туалетный столик этой женщины хранил в себе множество самых различных и интересных флакончиков, расцветающих вкусными нотами ароматов. Так, она стояла перед нами подобно ангелу, спустившемуся на землю. Кружевное платье облегало её балетную фигуру, подчёркивая тонкую талию. Оно словно олицетворяло внутреннюю нежность этой женщины, говоря каждому, кто осмеливался бросить на неё свой взгляд, о духовной красоте. В большинстве случаев Нина Александровна носила на голове небольшой пучок, закреплённый невидимками с жемчужинами на концах, что придавало образу ещё большую солидность и привлекательность. Утончённые серёжки украшали аккуратные её уши и приятно играли миниатюрными кристалликами на свету.

– Как прошёл ваш урок? – поинтересовалась мать, слегка улыбнувшись и повесив прямоё чёрное пальто на причудливую вешалку.

– Чудно, – причмокнув как ребёнок, ответил Генрих Константинович и похлопал меня довольно значительно по плечу.

– Да, сегодняшняя игра на фортепьяно показалась мне необыкновенно лёгкой.

– Приятно слышать, – произнесла нежным голосом Нина Александровна и достала из пакета светлую коробочку, искусно связанную лентой. – Я зашла в кофейню и решила купить несколько пирожных, не хотите выпить чаю?

– Пожалуй, соглашусь на столь приятное предложение, но буду вынужден покинуть вас относительно скоро, потому что иду на вечер музыкальных композиций. А когда подойдёт Роберт? Хотел бы с ним побеседовать.

– Думаю, сегодня отец не заставит себя долго ждать. У него была назначена всего лишь одна встреча, – ответил я и, налив в чайник прохладной воды, поставил его на газ.

– Хорошо, должно быть, получится его застать.

Мать развязала своими тоненькими пальцами серую ленту и, открыв коробочку, выложила на блюдца пять пирожных с заварным кремом и лепестками арахиса. Через некоторое время вскипел чайник, и когда был заварен ароматный с отголосками лесной черники чай, тёплая жидкость наполнила бирюзовые чашечки с интересной ручкой.

Мать начала рассказывать про лекцию о классическом танце, которую читала несколько часов назад в одном из Санкт-Петербургских институтов искусств. Она говорила очень красиво, оформляя свою речь, словно ограняя драгоценный камень. Мы с Генрихом Константиновичем внимательно слушали её рассуждения о танцорах балета, изредка дополняя повествование собственными высказываниями. Подобные диалоги постоянно рождались в нашем доме, что мне необычайно нравилось. Нина Александровна, как человек образованный и уважающий сам себя, всегда удивительно раскрывала темы случившихся разговоров, а я старался запоминать её суждения и объяснения той или иной ситуации.

Погрузившись в оживлённую беседу, мы чуть было не пропустили прихода отца, который, сняв верхнюю одежду в коридоре, неспешно зашёл на кухню, чтобы поцеловать нас с матерью и преподнести ей букет нежных ромашек в честь создания нового блюда из молодых овощей, сочной форели и медового соуса с фенхелем в своём ресторане.

– Генрих Константинович, рад и нашей с вами встрече! – произнёс отец и пожал моему педагогу жилистую руку.

– Я тоже, ждал вашего прихода, через несколько минут должен буду уйти на вечер музыкальных композиций. Хочу сказать, что успехи Франца в музыке становятся всё более значительными, у меня есть к вам некоторое предложение, которое я бы хотел озвучить исключительно наедине.

– Я вас понял, давайте перейдём в гостиную, – произнёс мой отец, и они вместе с Генрихом Константиновичем удалились на некоторое время из кухни.

Допив ароматный чай, мать убрала пирожные в один из шкафчиков и принялась за чтение классической литературы. Я же в это время просто смотрел в окно, размышляя над разговором, который происходил в гостиной…

– Что же, мы подумаем над вашим предложением и в ближайшее время сообщим о решении, – послышался уверенный голос отца.

– Хорошо, – ответил Генрих Константинович и, добродушно попрощавшись с нами, вышел навстречу своей музыке.

– О чём вы говорили? – полюбопытствовал я сразу, как только захлопнулась дверь за педагогом.

– Очевидно, ты у нас талантливый музыкант, поэтому твой потенциал к искусству раскрылся сейчас наиболее значительно.

– Я люблю красивую речь, но сейчас хотелось бы услышать детали вашего диалога.

– Генрих Константинович предлагает тебе заняться обучением за рубежом. Ты знаешь основы музыки и занимаешься историей искусства, изучаешь труды немецких философов, превосходно общаешься на немецком языке, может, тебе стоит задуматься о дальнейшем развитии именно в творчестве?

– Я удивлён, – произнёс я довольно сдержанно, но внутри восторгался словами, которые упали с уст отца.

– Франц, это замечательное предложение! Генрих Константинович умеет отличать истинные таланты от их репродукций, мне кажется, тебе стоит поразмыслить над этим, – заметила мать и искренне улыбнулась.

– Должно быть, вы правы, я обязательно подумаю над словами моего педагога.

– Тогда вернёмся к этому разговору немного позже.