Евгений Рычков - Ангелы не курят. Откровения начинающего грешника

Все было хорошо на ярмарке: веселье, люди, папкины гостинцы. Нравилось Раисе и спать под открытым небом на телеге, укрывшись тулупом и уткнувшись носом в небритую отцову щеку. Все хорошо, кроме одного – дороги домой. Проблема даже не в том, что приходилось расставаться с городом. Добираться одной было страшно. Хоть и было ей мало лет, но даже детским умом она понимала, что деньги – это всегда опасность. Из города уезжала со знакомыми на лошади, с ними же ночевала в ближайшем селе. Наутро пристраивалась к кому-то другому в телегу, а дальше как Бог даст. Случалось и пешком от деревни до деревни хаживать. Представляете, идет такая Красная Шапочка, несет узелок, а в нем не пирожки и горшочек с маслом, а вырученные отцом деньги.

Василий Андреевич, отсылая дочь домой, всегда тихонько отводил ее в сторонку и шептал на ухо: «Языком шибко не болтай, узел из рук не выпускай». Затем осенял крестным знамением и отправлял с Богом. Дорога занимала два, а то и три дня. Всякое случалось. То мужики-попутчики запьют на ночевке до драки, то гроза. Однажды пришлось Раисе идти часть пути пешком. Дело к ночи, а деревни на горизонте не видно. Запаниковала, затревожилась. Еще, на тебе, лисица дорогу перебежала. Девчонка от неожиданности заплакала. Поди знай, а вдруг следом волк или медведь выскочит.

– Господи, помилуй! Спаси и сохрани! – вслух начала повторять она одну и ту же фразу. Прижала узелок к груди и что есть духу побежала по лесной дороге. Уже скоро добралась до деревни, в которой жили родственники. Те приютили путешественницу, к обеду следующего дня она была дома.

Вскоре пришла советская власть, а за ней и коллективизация. Василий Андреевич как человек, привыкший жить на починке своим хозяйством, не разделял принципов общежития. Однажды в сердцах при посторонних людях небрежно бросил фразу, мол, лучше я свою лошадь сгною, чем в колхоз отдам. Прошло немного времени, деваться некуда, прадед мой в колхоз все же вступил и лошадь отдал. Но надо же такому случиться, кобыла утонула. Я не верю, что хозяин сам Сивку порешил. А вот колхозная общественность, наоборот. Нашелся свидетель, ранее нещадно эксплуатированный подозреваемым на дегтярном производстве, который показал следствию, что имели место антисоветские высказывания и угрозы нарочно заморить животину. Обвинили предка моего в умышленной порче народного имущества, пришили вредительство. Как водится, арестовали. Затем суд да дело, в итоге сослали Василия Андреевича в неизвестном направлении. Где могила его, одному Богу известно.

Раису в восемнадцать лет выдали замуж за сверстника, человека хорошего, но по расчету. А был он прост – избежать раскулачивания. Семья у жениха была большая, хозяйство у родителей крепкое. Как говорили в те времена, нужно было разделиться. Не помогло. Уже вскоре после свадьбы их с моим дедом Анатолием Васильевичем как кулацких элементов отправили в свадебное путешествие – сослали на Урал строить трубный завод. Как рассказывала бабушка, ехали в товарном вагоне, как сельди в бочке, мужики, бабы, дети – все вместе. Вместо туалета – ведро. Высадили в чистом поле у лесочка, дали лопаты, топоры, пилы и велели строить для жилья землянки. Так начиналась взрослая, замужняя жизнь моей бабушки.

В землянке, в бараках, в съемной комнате, но они выжили. На Урале у них родилось восемь детей. Старшая Тамара умерла в одиннадцать лет, еще трое в младенчестве. Выжившие четверо стали достойными людьми, получив образование, послужив людям.

Деда по болезни в армию не взяли, и всю войну они с бабушкой работали на Уральском трубном заводе. Раиса Васильевна рассказывала, как с великой радостью они встретили Победу. Немного погодя, когда срок кулацкой ссылки истек, зов предков потянул на малую родину, и, собрав свой выводок, небогатый скарб, они вернулись на Вятку. В свою глухомань не сунулись. Решили искать счастья в том самом уездном городе Слободском, где Раиса вместе с отцом торговала дегтем. Дед мой был слесарь-инструментальщик, имел золотые руки, поэтому без труда устроился на меховую фабрику, где и проработал до самой пенсии. Бабушка не работала, сидела дома с детьми и двумя старухами – своей и мужниной матерями. Впрочем, назвать домом их стесненные условия быта можно с натяжкой.

С Урала они привезли какие-никакие сбережения. Копили, недоедали, экономили на себе и детях, чтобы вернуться на родину. Их скромных сбережений по тем временам хватало, чтобы купить в городе небольшой дом. Они все время мечтали вернуть прежнюю вольную жизнь, чтоб завести скотину и жить своим хозяйством, как это было в детстве. Не вышло. Забыла бабушка отцов наказ: «Языком шибко не болтай, узел из рук не выпускай». Дальний родственник, приютивший их в городе, как прознал про сбережения, попросил взаймы. Те по простоте душевной одолжили. До сих пор не вернул.

Дальше ввосьмером долгое время жили они в маленькой комнате фабричного барака. Условия спартанские, но в тесноте, да не в обиде. Под кроватью держали курочек. Дед после работы слесарил всякую бытовую мелочь: вилки, бидоны и прочее. После войны ничего не было. Это обстоятельство навело мою бабушку на одну хорошую мысль. Даром, что ли, в ней текла кулацкая предприимчивая кровь. Поскольку в послевоенные годы в стране, по понятным причинам, наблюдался дефицит товаров народного потребления, спрос на предметы быта оставался высоким. Дед с бабушкой решили освоить производство корзин – незаменимой тогда вещи.

Это мы сейчас ассоциируем корзинку только со сбором грибов, а тогда это была очень востребованная в любом хозяйстве вещь. Белье полоскали на колоде, поэтому носили его бабы исключительно в корзинах, в долгушках – дрова, с маленькими – на базар и по магазинам. Словом, ходовой товар. Дед как опытный слесарь разработал конструкцию и технологии. Сырья по берегам вятских рек полно. Все плесы – сплошные заросли ивняка. Работай, не ленись. Они и не ленились. Корзинки выходили ладные и крепкие. Бабушка вновь вернулась в занятие из детства – торговлю. По выходным они с дедом стояли на рынке и реализовывали все, что произвели долгими будними вечерами. Дед торговли стеснялся, а бабушка была, как рыба в воде. Все было легально – патент на торговлю, который они получали в горфо, уплачивая налог. Имели официальное торговое место на рынке. На сей раз у государства не было претензий к желанию кулаков честно зарабатывать. Фактически, с этого момента началась их спокойная, а значит, счастливая жизнь.

Корзинки помогли реализовать мечту о собственном жилище. Трое из четверых детей закончили институты при поддержке родительской копеечки на общежитский быт. Даже нас, внуков, плетение корзин приучило к труду. Во время летних каникул нас обязательно брали на заготовку виц. Если б вы знали, как мы с братом ненавидели это дело. Наши сверстники летними днями резвились во дворе на свежем воздухе, а мы, как каторжные, спозаранку отправлялись на реку за вицами. В дни летних каникул, проснувшись поутру, мы с братом первым делом бежали к окну посмотреть, не идет ли дождик. Если за окном было ненастье, мы незаметно от взрослых радовались тому, что сегодня не придется ехать за вицами.