Илья Сергиевский - Параллельно

Осень. В ней начинают происходить странные вещи. Вот по обыкновению дёрнул винца и, проходя мимо зеркала, подмечаешь.

Хорош. До чего ж хорош-то. И румян, и пригож, и брови домиком. В анфас чисто лев. А в профиль так вообще орёл.

Вытянул ещё пару стаканов… Мать честная… Ален Делон как минимум. Да какое там? Лучше.

И всё у тебя гнётся в любую сторону, как у кота. А руках силища богатырская. Хоть китов души.

А ловок-то как? Вот прямо сейчас готов на дерево залезть. И даже слезть, и всё это, прошу заметить, хохоча.

И так, и эдак – ну вот всё удаётся. И мечтать больше не о чем. Нет предела совершенству. Но приходит однажды светлая, как светодиод, мысль.

Не пить, нах! Вот так вот. Так как. Вот такой я человек.

День на второй пройдёшь если снова мимо зеркала, и ну вот как-то не по себе и куча вопросов. Вроде всё так, но как-то брови домиком в другую сторону уже. Профиль не орлиный уже – это точно. Тушка явно не сосуд божий. А от льва остался только запах. Впрочем, козлы тоже так пахнут. На дерево хочется не залезть, а просто рядом постоять. Держась за него. А то и тихонечко полежать бы лучше. Под ним. А ещё начинаешь понимать, что словеса «отделал, как бог черепаху» – это про тебя. Но черепах нырнул, и никто не видит. Кроме недодушенных китов. С этими забавными мешочками, над которыми поросячьи глазки (ударение на последней букве). А тебе ходить.

Да в чём дело-то? А всё просто. В верности. В ней. И в древних богах. Уж если тебя выбрал бог веселья и вина Дионис. Да ещё это оказалось взаимно, и из всех богов ты выбрал его. Вот и не надо юлить тогда. И нашим, и вашим. Быть двуликим Янусом.

А надо быть прямым и несгибаемым. Как коммунист или сталинский штопор. И будешь и румян, и пригож, и киты будут оплывать за морскую милю.

Питер. Ленинград. Дожди. Неуловимой водяной пылью. Тёмное серое небо, лежащее на голове. Деревья, которые с тобой не разговаривают. Мокрые звуки шин. Дома, которые тебя не узнают. Женщины смотрят на тебя жадной красотой.

В голове логическая цепочка без лишнего.

Люди-палка-бить. В этом городе нет, да и да, волей-неволей становишься социофобом. Ненадолго. На денёк, на ночь, но становишься обязательно.

Мокрое везде. Идут люди, которых ты больше никогда не увидишь. Они каждый день идут куда-то. И зачем-то.

И их всё больше и больше. Плюс, что ты не увидишь этих всё больше людей никогда.

Хотя иногда с ними хочется обниматься. Это всё равно, что спонтанно выпить коньяк, только обниматься. Всё тёмное уже в четыре вечера. А как тёмное может быть коротким?

Вот и я так же.

Однажды в один из таких длинных вечеров я даже что-то понял. Но это быстро прошло.

В это время тут пьют водку, коньяк и вино. Пиво как-то не очень. В связи с этим в каждом питерском жилище должен быть штопор. А где ж его взять-то?

В магазинах?

Дудки. Нет их там, ребята. Нету!

Купить штопор можно на барахолке. Станция «Удельная». Артель «Волчий хер и сыновья». Потратить на это целый день. Почему целый день? Потому что в Питере действует настоящая штопорная мафия. Штопорная Мафия.

Нет, ну конечно, у многих найдётся какой-нибудь китайский блестящий уродец, сделанный из дряни. Блестящее такое говнецо, которое как-то надо куда-то приладить и что-то там делать. Таинственные пассы.

Ребзя, на хрен этот контрафакт.

– Это Сталинский штопор, чувак, – сказал мне злодей с рынка. У него с обратной стороны пальто висели рядами штопоры ужасающих видов и в то же время спиральной гармонии.

Галактическая бесконечность.

Ключи от всех дверей.

Я долго выходил на него. Мне не верили. Подозревали в чём-то. Но после того как я купил пули, нюхательный табак, пряжку австрийского ремня и старинную табличку с эротической надписью «Оттянуть и повернуть» через «ять», меня вывели на этого дядьку. Дядька имел неприступный вид Венецианского дофина. И разговаривал со мной с презрением.

Штопор Сталина невозможно сломать. Его можно только уничтожить, сбросив в доменные печи мартеновских цехов Магнитки. Они выковывались из штыков, согнувшихся о сердца большевиков.

Вы видели плачущих большевиков? Я нет. Вот такие у них сердца. Поэтому штопоры Сталина бессмертны.

Триста рублей за один. Два за пятьсот. Я купил. А куда деваться?

У меня вообще нет ответа ни на один вопрос, которые мне задаёт жизнь. А если они и есть, то кривые какие-то. Ну и что. Вот нет же ни одной прямой линии в винном бокале, корабле, женщине или мотоцикле! В штопоре опять же. И кто после этого ждёт от меня прямые ответы?

Я всегда хожу по Питеру пешком. Опьянённым безумием и влюблённым в свою грусть. Это если вино неожиданным броском не вернёт меня домой. Подкараулив за углом. Несмотря на церкви.

Если цель в радиусе двух станций метро. Впрочем, если четыре станции надо проехать, то сразу начинаю идти и думаю:

– Вот надо четыре станции проехать.

Иду и думаю, что надо проехать. Четыре станции. А пока думаю, как-то раз и одну станцию уже прохожу. А чего, думаю, в метро-то спускаться, три станции осталось.

Так и не езжу по центру. Спускаться или нет, думаю, три станции же осталось. Тут меня обязательно что-то отвлекает. Девушка красивая пройдёт навстречу или, наоборот, обгонит. И волнительными формами вообще выключит мысли.

Конечно, не все красивые. Поневоле о балконе взгрустнёшь.

Или вот, пожалуйста, советский кот на меня смотрит из окна. И я могу залипнуть на пару минут, наблюдая его зловещие манипуляции. Тоже ведь носитель разума. Умишка, конечно, кот наплакал. Но коты и не плачут.

– Здорово, бродяга. Март ждёшь, поди?

Ну, если яйца сберёг, конечно.

Заметил такую закономерность, кстати. Все кастрированные коты в основном живут у баб. Какая-то месть над беззащитными зверушками.

Котом быть здорово. Прикалываешься со всякой фигни и ничего не делаешь. Интересно, вот о чём они думают, когда между умыванием вдруг замирают и смотрят несколько секунд в никуда. Как буддийский монах.

– Эй, монах, о чём думаешь? – думаю я.

Замечали, что у всех котиков непропорциональная к телу голова? Уверен, там что-то про нас людей у них.

Мы смотрим друг на друга. Между глаз струной натягивается мост общения. Я отражаюсь в его глазах. Зрачок замочной скважиной в иные миры. Могу ли я остаться в его памяти навсегда?

Кстати, если увидели на улице бродячего кота и захотелось его забрать домой, знайте – началось.

Что началось? А хрен его знает. Но бродячих котов на улице мало, и, значит, это началось у многих. Кстати, есть ли место, куда свозят яйца кастрированных котов?

М-да. Грустят по осени деревья.

Печально смотрит кот в окно,

Но есть секрет для настроения —

Сухое красное вино.

Троллейбус проедет, а тут «Волга» двадцать первая стоит. Постою, подумаю. Замечали ли вы, что все старые машины имеют добрые лица? И они выглядят, как волшебники. Милые железные волшебники.