Александр Быков - Смутьян

Петров подсчитал, если верить житийным сведениям, то Галактион должен был родиться примерно в 1542 г. Как раз в это время случился очередной конфликт в правящей боярской среде при малолетнем великом князе Иване. Первый боярин Иван Федорович Бельский по приказу своих политических противников бояр Шуйских был взят под стражу, подвергнут опале, и сослан на Белоозеро. Там через несколько месяцев люди, подкупленными Шуйскими, умертвили его. Таким образом никакого царского гнева против Бельского не было. Случилось убийство, как следствие борьбы за власть между боярскими группировками.

Получается, что составители Жития оклеветали царя Ивана Васильевича! Но на этом несуразности житийного источника не закончились, более того, Петров и не предполагал, что они только начались!

В пересказе жития Галактиона говорится, что тот чудом избежал царского гнева в семилетнем возрасте. Простое вычитание указывало, что чудом мог избежать смерти не семилетний отрок, а младенец. Кроме того смущало студента само указание на «царский» гнев: во-первых, царем Иван Васильевич стал только в 1547 г., а в 1542 – был еще просто Великим князем Московским и отроком 12 лет, т. е. по существу ребенком, с которым бояре в то время совершенно не считались. Об этом писали все маститые историки, начиная с Карамзина и Соловьева.

Смущала студента и фраза из жития о князе Иване Ивановиче Бельском, отце будущего Галактиона и сыне первого боярина-управителя Ивана Федоровича Бельского. В литературе по генеалогии имелись сведения о женитьбе Ивана Ивановича на Анне Петровне из рода Захарьиных, царской родне по первой супруге Ивана Грозного, и рождении у них первенца Гавриила, будущего Галактиона Вологодского. Упоминания в генеалогических таблицах – не есть упоминания в источниках, для доказательства родства нужны были документы о жизни реального князя Ивана Ивановича Бельского. Петров с утроенной энергией принялся читать сборники документов XVI в.

«Итак, – думал студент, – Гавриил оказался среди простых людей. Он выучился сапожному ремеслу, начал зарабатывать на жизнь скорняжничеством, женился на простолюдинке».

Петров задумался, когда бы это могло быть? Если действительно в 1562 г. Галактиону исполнилось 20 лет, то самое время было жениться. Допустим, что он женился значительно позже, пусть даже в сорок лет, получается середина 1580-х годов, время кончины Царя Ивана Васильевича. Если он был действительно князь Бельский, то почему не явил о себе, когда повзрослел, не вернулся в мир равных? Ведь опалы на его «отца» как таковой не было, а его «дядя» продолжал служить царю, пользовался расположением и трагически погиб вместе со всем семейством, задохнувшись в подклете собственного терема во время Московского пожара 1671 г., случившегося во время набега крымского хана Девлет Гирея. Кстати, тогда же царь Иван Васильевич покинул Вологду из-за печально известного случая с плинфой, большемерным кирпичем, будто бы угодившим в царя во время осмотра строящегося собора. После смерти родственников никто не мешал Гавриилу, если он природный князь Бельский, вступать в права наследства.

«Очень подозрительно, если не сказать, что фатально для всей легенды о происхождении старца», – думал студент-историк.

«Поверим житию в последующих сведениях, – решил Петров. – Итак, жена Гавриила действительно умерла вскоре после родов. Допустим, это было на рубеже 90-х годов XVI в. Тогда дочери, девице, как о ней говорится в пересказе жития, в 1612 г., как минимум, около 20 лет или чуть больше. А если она родилась раньше лет на 20? Тогда ей уже за сорок, и раз нет жениха, то пора задуматься о монастыре? Но из контекста житийного повествования понятно, что речь шла о молодой девушке, над которой желали надругаться захватчики Вологды». Снова неувязка!

Во многое в этом житийном повествовании можно было поверить только с большими допусками. Петров был полон скепсиса в отношении биографических сведений о Галактионе. Дочь старца явилась причиной его гибели. «А дочь ли она ему была? Может и дочь, только духовная, а может быть, все было по-иному? Может, у старика была страсть к юной вологжанке? Петрова начали преследовать смелые фантазии, ведь если знать, как искажалась правда в агиографических сочинениях, то могло быть всякое.

Главная интрига в жизнеописании Галактиона была связана с его проклятием городу.

В житии сказано, что он предвидел гибель города и «являл» об этом городским мужам, заклинал устроить во спасение храм поблизости от своей кельи, но его не послушали. Некто Нечай Щелкунов высмеял старца, обвинив его в стяжательстве. Галактион проклял обидчика и пообещал ему всякие несчастья. Предсказание сбылось. Вологда подверглась нападению поляков, была разрушена и сожжена.

В событиях тех дней тесно переплелись легендарные сведения, исторические факты, и просто вымысел. А как же было на самом деле? Теперь все оказалось в руках историков, от добросовестности которых зависело, узнают люди когда-нибудь правду или нет.

Наступила весна 1984 г. Через пару месяцев долгожданная защита диплома, конец студенчеству и взрослая жизнь. Петров, если честно, был готов к ней. В музее, куда он ходил со второго курса, ждали его на работу. Он подумывал о дальнейшей учебе в аспирантуре. На этом настаивали знакомые специалисты-нумизматы не только из Эрмитажа, куда Петров после той знаменательной встречи с доктором наук Спасским ездил для участия в научных конференциях, но из Московского Исторического музея, того самого, что на Красной площади. Петров трижды выступал там на научных чтениях и заслужил похвалу корифеев науки.

Однако с дипломом не все было благополучно. Фактически Петров был предоставлен сам себе. Профессор Колбасников фактически отстранился от научного руководства работой. Петров понимал, что заслуженному ученому некогда возиться с каким-то студентом. Он весь в «большой науке»: организует работу Археографической комиссии, проводит конференции, редактирует научные сборники. Это с одной стороны, а с другой, он видел, как другой крупный ученый, доцент Василёв, сидит со своими подопечными, читает их пока еще беспомощные работы, делает замечания, ругает и хвалит, если за дело. Ничего этого Колбасников Петрову не предлагал. Он только улыбался и в который раз повторял, что вполне доверяет тому, что пишет студент.

Однажды, когда дипломная работа была уже практически готова, он принес текст на прочтение Колбасникову. Через две недели профессор вернул работу со словами похвалы. Петров стал спрашивать, что научный руководитель думает о том или другом вопросе, и понял, Колбасников диплома не читал, он его даже не открывал, ибо по возвращении рукописи студент увидел, что одна страница случайно была положена вверх ногами. Если читать, то переложить нормальным образом – дело нескольких секунд, но страничка так и осталась перевернутой.