Павел Отставнов - Всегда жить Человеком!

В ответ услышал тяжкий стон!

Он вскочил, и быстро пошел на кухню.

Увидел там жену, откинувшуюся на стуле. Глаза у неё были закрыты, и она тихо стонала!

– Светлана, ты чего? Светочка, я ж пошутил… Света… Светлана!

Он бормотал её имя и тормошил, но, увы, жена была глубоко без сознания, а стоны становились всё тяжелей и тяжелей!

– А-а-а-а! – закричал Андрей. – Светочка, постой, не уходи… Мать-мать, что ж делать? Телефон! Где телефон?

Он забегал по квартире, ища… Наконец, телефон нашел, прибежал на кухню, смотрел на жену и пытался набрать «Скорую»…

Руки тряслись, глаза от слез ничего не видели, номер не набирался…

– А-а-а-а! – опять закричал Иваныч. – Светочка, подожди, я к соседям, вызовут быстрее…

– Не надо к соседям… – вдруг спокойно сказала Светлана, и открыла глаза. Она села нормально на стул, и улыбнулась. – Успокойся… Ты пошутил, и я – в ответ.

Андрей Иваныч минуту хлопал глазами и ртом, а затем закричал:

– Дура!!!

В гневе диком он выбежал из кухни…

…Через полчаса, помирившись, они пили кофе и смеялись над собой.

Отправляясь с утра на свои «выходные архиважные делища» (друзья – жития мужичья; рыбалка – русалка-аморалка; парилка – бутылка; шашлык – пикник забулдыг…), все ж взгляни в Её глаза…

Не горят? Потухли? И угольки уже не тлеют, задавленные пеплом тоски?

Остановись!

Пусть всё подождет, или пропадет-сгинет! Да, даже Их Величества Деньги и Политика…

И, как издревле, бросайся в бой за Вечный Огонь!

Жизнь без этого Огня – не Жизнь! Жизнь человеческая тормозит, останавливается и прекратится совсем!

Огонь этот называют: и Лад, и слияние Инь и Янь, и…

А это Вечный Огонь Любви!

И только Вы, Он и Она, и можете вместе рождать и поддерживать этот Огонь!

Да!

Пусть всё ждет, а Жизнь от этого Огня – рождается и продолжается!

В огонь!!!

– Алло!

– Ох… ты?

– Я…

– И?

– Что «и»?

– Что звонишь?

– Кто? Я?

– Ну, не я же… Опять дурака валяешь? А?

– Ха, а мне что, дуру валять прикажете?

– Всё «шутишь», мальчик-колокольчик сорокалетний? Сколько можно меня дергать? Сил моих нет! Извёл дурацкими комедиями! Иди ты!!!

– Подожди!!! Подожди, не бросай трубку! Катя… Катюша… Не могу я без тебя… Совсем не могу! Совсем жизнь не идет! Не клеится ничего, не строится, не… Всё как-то не… впустую всё… Зря всё, как-то! Всё перепробовал, после тебя… Гулял, пил и работал до потери пульса… А не уходишь, так и стоишь перед глазами, так и снишься все ночи!

(пауза)

– Ты только не молчи! Катя, не молчи! Ругай меня, свина, обзывай! Только не отталкивай, не рви навсегда!!!

– Нет у меня и злости уже… Всё вытравил, выжег…

– Это ничего, Катя, всё восстановлю! Я уже билет купил, буду утром завтра. Нет, нет, не беспокойся. Я не буду лезть, просто рядом буду. У меня столько тепла накопилось, что всё растоплю, всё согрею! И торопить тебя не буду! Подожду, пока не поверишь, не простишь… Пока не вернется всё наше, настоящее!

(пауза)

– Ну, что ты молчишь, Катя? Дорогая моя, Катя… люблю… люблю тебя, аж, разрывает всего! Не могу, и не смогу без тебя! Ты слышишь? Не молчи, Катя-я-я-я!!!

– Не молчу я… плачу… Дурак ты… Ох, и дурак!

– Как ты можешь обманывать девчонку с таким чудесным голосом? – упрекнул брат.

– Какой «голос»? Какая «девчонка»? – пробормотал я, спросонья-с-похмелья.

– Звонила вчера вечером… Мариной представилась… Тебя спрашивала… Беспокоилась, не заболел ли!

– Ёж-моё-ж, забыл! – я вскочил с кровати. – Мы ж с ней договорились созвониться!

…Сейчас, через сорок пять лет, я понимаю, что Любовь это была. И, возможно, Главная! А тогда?

…Коротко студенческое лето! Вот, как с цепи сорванный, я и заполнял жаркие денёчки-ноченьки: вином, девушками, танцульками… А с Мариной как познакомились? Тоже в тумане-дурмане, на ощупь…

Но! Хоть на грани бреда и инстинктов был, но всё ж и меня-дурака пробило: «ЭТА – именно, То! То – Кто, и Всё-Всё с самой большой буквы!»

Неделю не расставались ни днем, ни ночью! И любили, и говорили, и смотрели-всматривались в глубины друг друга…

Но мне надо было домой съездить. Расставание было со слезами, и, конечно, уверениями: «Будем звонить! Скоро вернусь! Буду ждать!»

А в родном городке сразу пришла Другая-С-Которой-Раньше. Как она меня тогда хищно схватила и притянула к себе! Редкая, уникальная была… хищница!

Но через три придурно-бурные недели я всё ж вырвался в институт. И сразу попытался встретиться с Мариной, но она меня избегала! Наконец, подстерег её, залепетал что-то: «Прости… дурак… не могу без тебя…»

Губы у неё дрожали, но сказала твердо:

– Извини, но я не буду в твоем списке для количества… Прощай!

Ожгла! Ох, и подпалила мои сопливо-мальчишеские «крылышки»! Помню, что остолбенел на час, только глазами-ртом хлопал… И думал, думал, думал…

Удивительно, но дошло-подняло, и просветлило-провзрослело!

И больше не было у меня никого и никогда «в списке». И даже не одна еще Любовь прозвенела за мой долгий путь земной, но…

Каждая Она, в уникальную «Эпоху-Нашей-с-Ней-Жизни», были, есть и будут навсегда – «Единственная и Любимая»!

«Ну, как? Как ей сказать? Тем более, такой!» – мучился Сергей, добираясь домой, после окончательно-решительного разговора-ругани в их фирме.

Думал он о своей молодой жене, которую считал пустой и легкомысленной приживалкой.

«Да, удивительно-неземно красива: до моего постоянного озноба-желания, и облизывания завистливого всех, кто её видел! – ворочались тяжелые мысли. – Но, она – „мартышка“! Покажет ей кто-то другой „банан“ золотой, и „прощай Серёженька“!»

Сколько не затягивал поездку, да и ноги не несли со стоянки, но всё ж дотащился до квартиры.

Маринка встретила у порога, ничего не говоря, помогала раздеться.

Повела на кухню, налила виски ему и себе, заставила выпить, отпила сама, и заговорила:

– Грязная тварь он, шеф твой бывший… Позвонил мне сегодня! Трещал, радостно, что: «всё, девочка, теперь ты свободна»; а тебя он «выставил из фирмы», и «подвел под статью»! Что у тебя «счета все заморожены», а меня он «ждет, прямо сейчас». Ох, и разозлил, гадёныш! Дешевкой меня считает, крыса склизкая! Так бы и плюнула в его мерзкую рожу! Но остыла, села думать… И надумала: сдам золото-брюлики, что ты мне надарил; найду работу, переводчики нужны… Хватит нам на время, на адвокатов… А затем… Не знаю, как выпутаемся, но нас, всё же, двое… Правда?

«А ты, оказывается, совсем не «мартышка»! – подумал Сергей, и назвал её истинным именем:

– Правда… да… Правда!