Елена Дымченко - Ведьмин пёс

– Хорошо, иди, – опустила она голову.

Проводив Егоршу глазами, Энджи осталась на крыльце. Она чувствовала опустошение и чувство вины, ведь в гибели Жужу была виновата именно она.

«Прости меня, прости», – снова и снова повторяла девушка.

Через некоторое время она заставила себя встать и, зайдя в дом, толкнула дверь в комнату Прасковьи. Преодолевая внутренне сопротивление, Энджи всё-таки перешагнула через порог и зашла внутрь. В комнате было темно, занавешенное окно не пропускало ни лучика света. Запах тлеющих в ночь смерти ведьмы трав до сих пор наполнял комнату. Он показался Энджи очень тяжелым и, подойдя к окну, она откинула закрывавшее его старое покрывало. Несколько раз подёргала за створку, пытаясь открыть, но та не поддавалась. Приглядевшись, она увидела, что та намертво приколочена к раме большущим гвоздём.

«Вот чёрт! – выругалась она, – и как его вытащить?»

Обернувшись, она увидела в комнате полный разгром. Кто-то здесь от души похозяйничал и, судя по всему, при этом был сильно не в духе. Матрас со смертного ложа Прасковьи был небрежно сброшен на пол, все дверцы и ящики шкафов и многочисленных полок распахнуты настежь, пол завален разбросанными впопыхах вещами, многие из которых были порваны или разбиты. Кто-то здесь что-то искал и совсем при этом не церемонился.

Энджи, ни секунды не сомневаясь, сразу же решила, что таинственный грабитель никто иной как её мать.

«Что же ты искала? – задалась она вопросом, одновременно следуя обещанию, данным Жужу и размеренно и глубоко дыша: вдох-выдох, – и нашла ли?»

Она подошла к старинному комоду и заглянула в верхний выдвинутый ящик. Всё в нём было перевёрнуто нетерпеливой рукой. Внимание Энджи привлекла старинная, довольно большая деревянная шкатулка, украшенная витиеватой резьбой. Взяв её в руки, она погладила пальцем лакированное, потемневшее от времени дерево.

– Умели же раньше делать, – воскликнула она, отдавая дань восхищения мастеру, когда-то сотворившему это чудо, – интересно, что в ней? Да она с замком…»

Судя по свежим царапинам и сколам, мать пыталась открыть шкатулку без ключа и ей это удалось. Подняв крышку, Энджи убедилась, что шкатулка пуста и лишь на самом её дне, прижавшись к стенке, одиноко поблёскивала тоненькая золотая цепочка, вероятно, незамеченная Валентиной в спешке.

Девушка взяла её в руку и, увидев на защёлке выпуклые циферки, попыталась определить пробу. Приглядевшись получше, разглядела цифру пятьдесят шесть и какие-то инициалы.

– Ого, да ей как минимум лет сто, – восхищённо воскликнула она, разглядывая цепочку.

Сунув добычу в карман джинсов, Энджи продолжила поиски, надеясь обнаружить «книгу рецептов» Прасковьи, но сколько она не искала, заветной книги или тетради так и не обнаружила. Скорей всего, даже если она и существовала, мать опередила её и забрала себе.

Закончив обыск и ничего хоть сколько-нибудь полезного не найдя, Энджи вышла и села на крыльцо:

– Бедный Егор, не судьба тебе, видно, покинуть Глухово, – вздохнула она. – Какой ужасный день: смерть Жужу, пропажа машины, обман матери, и чем дальше, тем только хуже. Нужно уезжать отсюда, не на тачке, так на поезде. Деньги у меня есть, куплю билет в двухместное купе – и подальше от всего этого кошмара. А этот дар мне и не нужен, пройду курс подавления гнева и буду жить как раньше».

Подумав о том, что она сможет в дальнейшем жить привычной жизнью и выкинуть из головы все эти проблемы и ведьминские штучки, Энджи немного приободрилась:

«И, правда, чего я гружусь? К чёрту этот проклятый дар!»

Приняв такое решение, она почувствовала, что на душе стало значительно легче. Чтобы не терять зря время Энджи решила собрать вещи, чтобы быть полностью готовой к отъезду.

Насвистывая весёлую песенку, девушка зашла в свою комнату и, вытянув чемодан из-под кровати, открыла и начала складывать в него вещи. Оглядевшись и убедившись, что ничего вроде не забыла, она застегнула молнии и поставила его у порога.

«Отлично, – резюмировала она и, взяв сумку в руки, решила прикинуть, сколько же у неё с собой наличных, ведь банковские карты вряд ли примут в автобусе, который отвезёт её из Глухово на станцию, да и там тоже не факт, что удастся купить билет до Москвы по безналу.

Роясь в сумке, Энджи искала свой довольно внушительный розовый со стразами кошелек, набитый кредитками, скидочными картами и всякой ерундой, но и какое-то количество наличных тоже должно там быть, но найти его не могла.

– Как я ненавижу эти женские сумки, это просто бермудский треугольник какой-то, никогда не найдешь, что нужно, – ворчала она, вытряхивая содержимое на стол.

Из довольно объёмистого женского аксессуара вывалилась большая куча самых разных нужных и не очень вещей – пара упаковок бумажных платочков, упаковка «Тампакса», пара тюбиков помады, тушь для ресниц, куча старых чеков и дисконтных карт, не поместившихся в кошелек, записная книжка, пудреница, тональный крем, пара презервативов, тест на беременность и много чего ещё, но кошелька не было.

– Так, – начала закипать Энджи, уже догадываясь, что кошелька она не найдёт, – Стоп, – побелела она лицом, – а где мой паспорт и права с документами на машину?

Она яростно потрясла сумку, из которой нехотя вывалилась задержавшаяся там упаковка мятной жевачки, но ни документов, ни кошелька не увидела. Проверив рукой все закоулки своей сумки, Энджи с силой отшвырнула её в сторону

– Нет, но это уже чересчур, – чуть не плакала она, – мать меня решила здесь похоронить?

Обида, злость накатили на неё волной, и, чувствуя уже знакомые эмоции, она была уже готова отдаться им в полной мере, но тут вспомнила про Жужу.

– Нет, Энджи, дыши… – сказала она себе и послушно задышала: вдох-выдох.

Ярость понемногу ушла, осталась обида и боль от предательства и равнодушия матери.

– Зачем ты так со мной, мама! Я же не виновата… – упала она на свою клочковатую постель и разрыдалась.

Сколько она так проплакала, неизвестно. Когда слёзы кончились, Энджи незаметно заснула и проспала пару часов. Разбудил её голос Егорши:

– Энджи, ты где?

Открыв глаза, девушка не сразу поняла где она, но уже через минуту вскочила на ноги и выбежала на крыльцо:

– Я здесь! – крикнула она и, удивлённо застыла:

– Егорша, это ты?

Глава 15

– Ну да, я, – смущённо улыбаясь, ответил довольно симпатичный мужчина лет тридцати.

Сейчас Егорша внешне ничем не напоминал того бомжеватого вида пройдоху, который не так давно ушёл в Глухово. Единственное, что у них было общее – это чернеющий фингал под левым глазом. На вымытом до блеска лице он стал ещё заметней. В остальном это были абсолютно разные люди. Конечно, джинсы и рубашка – не вечерний смокинг, но это было уже намного лучше тех грязных обносков, в которых тот щеголял при первом знакомстве. Отросшие волосы, конечно, не мешало бы немного постричь. Но блестящие, чуть волнистые и чёрные, как вороново крыло, пряди уже мало походили на то гнездо, что до этого было у него на голове. Начисто выбритое лицо, несмотря на небольшую одутловатость являло миру хорошей лепки подбородок, ярко выраженные скулы, брови вразлёт и пока единственный, но яркий, откровенно синий, глаз в опушке длиннющих чёрных ресниц.