Герш Тайчер - Учитель

Семён увез этот «город» с собой в эмиграцию. В Черновцы после социализма вернулся капитализм, но не понятный, а беспощадный, посткоммунистический. С ободранными стенами домов, разбитыми улицами и тротуарами, дикими нравами и безысходностью, от которой бежал Семён.

Поэтому он не вернулся. И не вернётся.

Владимир КИЛИНИЧ

Черновцы, октябрь 2020

Учитель» – уже третья моя книга, а кажется, будто вчера решил стать писателем. Как всё же быстро течёт время в моём возрасте! Раньше свойство текучести времени было иным, значительно более плавным и незаметным.

Занимаясь творчеством, я пришёл к выводу, что не существует двух разных писателей, которые написали одинаково о том же. Уверен, что некоторым людям захочется описать иначе затронутые мною темы. Я заявляю, что охотно стану их читателем и весьма доброжелательным критиком, если с чем-то буду не согласен. А недоброжелательная критика обычно начинается со слов «критиковать не буду, но дам доброжелательный совет».

Я не пишу исповедей или автобиографию: это мне не интересно и такой жанр не требует никакого творчества. Мои книги – это результат лично моего творческого процесса, моих душевных переживаний, мною придуманных событий и моих сладостных мечтаний. Я командир собственного корабля в открытом океане, и мои паруса алые.

Эта книга о том, как после беззаботного студенчества наступила нелёгкая самостоятельная трудовая жизнь моего героя. Она началась с учительства в далёком горном селе со зловещим названием Замогила.

Было сложное, но всё же прекрасное время, полное событий и приключений, вполне достойное описания. Жизнь моего героя, как и любого человека, состояла из поражений и побед.

Предлагаемая книга описывает период частых жизненных неудач и редких незначительных успехов. Это был самый тяжёлый этап в жизни молодого человека по имени Соломон Абрамович Глейзер, а коротко – Семён. Я обещаю, что в следующих книгах всем будет легче, а пока придётся потерпеть, как смиренно терпел Семён. Впрочем, если читатель воспитывался и закалялся в СССР, то у него должно быть вполне достаточно терпения для понимания того, о чём эта книга. Та жизнь дарила это замечательное качество.

На первый взгляд эта книга вроде бы о Карпатах и их жителях, школе и учителях, картах и картёжниках. Но это лишь на первый взгляд. Потому что Карпаты, школа и карты – только повод и декорация того отрезка жизни моего героя.

С 1975 по 1978 год Семён совершил ряд ошибок, но главное состояло в том, что всё в жизни в то время складывалось не в его пользу, часто даже было против него. Возможно, в этом состояла главная причина совершённых ошибок.

До последнего дня в СССР Семён не хотел уезжать в эмиграцию. Родина просто вытолкала его из своего лона, предварительно раздев морально и духовно до абсолютной наготы.

Не смог Семён найти там для себя место под солнцем, вообще никакого места найти не смог.

Все персонажи, события, имена, места, даты и количества, описанные в книге, – вымышленные, автор не несёт ответственности за случайные совпадения с реальными людьми и событиями.

Герш Тайчер,

Израиль, сентябрь 2020

– Сол, я разговариваю с тобой, как со стенкой. Вот уже семь минут ты смотришь на меня и киваешь в знак согласия, а сам пребываешь совсем в другом месте, – сказала Эвита, теряя терпение. – Ну и о чём ты мечтаешь на этот раз?

– Прости, ради Бога, Эвита. На этот раз я не мечтал, а вспоминал далёкое прошлое. Как жаль, что тебя там не было со мной! Теперь мне этот чемодан воспоминаний приходится нести в одиночку.

– Я бы многое отдала лишь за одно мгновение побыть с тобой в том твоём далёком прошлом, побывать в доме твоих родителей и выпить с ними чаю с вишнёвым вареньем, прогуляться с тобой по Черновцам вместе с друзьями твоей юности, согреть тебя в холодной Сибири, вместе помечтать о чём угодно в твоих любимых Карпатах. Теперь лишь твои рассказы и книги помогают моему воображению совершать такие путешествия в твоё далёкое прошлое.

– Уже целую неделю, Эвита, я думаю, стоит ли так сильно ворошить былое. В особенности то, которое за давностью лет, как говорили у нас в Черновцах, уже с душком.

Я сделал подготовительную паузу, принял позу Черчилля и продолжил, произнося воображаемую премьерскую речь в английском парламенте.

– Свои книги я пишу не назло или во вред кому-нибудь. Равно как и не в пользу или в защиту кого-то. Я пишу их, главным образом, для себя, для тебя, для наших и не наших детей, – воодушевлённо начал я.

– Ты же знаешь, Эвита, что не всегда у нас бывает возможность поговорить с детьми в необходимых деталях и в настоящем времени на некоторые важные темы из нашей жизни. Отдельные имеющие значение факты останутся совершенно не проговоренными. Так пусть о них дети прочитают потом, когда созреют для этого. Хочется лишь, чтобы они делали это по собственной воле, а не по приказу или по какой-то необходимости, – величаво продолжил я.

– Я пишу свои книги и для близких друзей. Возможно, их прочтут и мои знакомые, которые не являются мне близкими друзьями. Хочу верить, что совсем незнакомые люди тоже прочтут мои книги. Пусть их читают все, кому они интересны. А перед теми, кому не будет интересно, я готов извиниться за то, что не сумел их заинтересовать.

Сейчас, когда я стал писателем или кем-то в этом роде, я веду обширную, по моим меркам, переписку со всем миром. Она не деловая, а приватная. Но иногда мне пишут о таких вещах, которые преобразуют приватные проблемы в общие – такие, о которых можно и нужно говорить вслух. Разумеется, что личности, пишущие мне, никогда не станут известны посторонним.

Вот недавно, Эвита, я получил письмо от группы бывших студентов Новосибирского государственного университета, – сказал я, смягчив тон – Они были серьёзно удручены, прочитав мою книгу о нашем общем студенчестве. По их мнению, картина студенческой жизни в период 1970—1975 годов, изображённая мною, значительно отличается от их воспоминаний о том времени и не соответствует их ожиданиям от меня.

От имени этой группы письмо мне написала всем известная в нашем университете Роза Шафигулина. Это не настоящая её фамилия, поэтому я могу открыть содержание нашей переписки для тебя и моих читателей. Хотя ответ Розе я написал немедленно, но долго не было удобного случая предать его гласности. Сейчас такая возможность появилась, и я хочу привести нашу с ней переписку полностью. Это принципиально и важно для меня.