Майкл Мураховский - Как я развалил СССР и другие шалости

Это было пятнадцатое ноября восемьдесят второго года. По всей Москве раздался гудок. Хоронили Брежнева. В это время мы с другом стояли на ВДНХ и пили пиво.

– Ну что теперь будет? – спросил мой друг Серёга.

– Ничего не изменится. Не он, так кто – нибудь другой. Кто будет руководить трауром, тому и банковать.

– Ну, земля ему пухом. – И он сделал большой глоток.

Я молча выпил.

Мы в Москве. Я никогда не любил этот город с детства. Как – то так получилось, что провинциального мальчика привезли родители в Москву показать столицу и навестить старшего брата, проходившего срочную службу в Подмосковье. Мальчик надеялся посмотреть все, о чём читал в книжках. А оказалось, что все не так. Родители его невольно обманули, обещав и Красную площадь, и Мавзолей Ленина, и многое другое. А оказалось, что площадь на генеральной реконструкции, вход туда закрыт. Если посмотреть в щель забора, то можно увидеть Мавзолей, покрытый брезентом, по которому ходит охрана. А ведь мне обещали, что покажут Пост № 1 и смену караула. Вот так у меня четырнадцатилетнего провинциального мальчика возникла какая – то неприязнь к этому всему. Плюс метро. Когда мы вышли из вагона поезда Одесса – Москва, то спустились на станцию метро Киевская. Мне обещали, что я увижу красоту залов и длинный эскалатор. Да, красота, наверное, была, но шум поездов и давка на станции не дали ничего посмотреть. И вот в этой давке мы с чемоданами ехали до какой – то станции, потом в такой же давке переходили на какую – то другую и опять в таких же условиях ехали очень долго до конечной станции ВДНХ. А там опять толчея, еще около часа мы ехали на трамвае в район с очень смешным названием Медведково. Я ожидал увидеть лес и, конечно, медведей, как в зоопарке. А оказалось, что вокруг одинаковые дома да ещё с одинаковыми номерами, только корпуса были разными.

Мы жили на окраине Москвы, до ближайшей станции метро нужно было сорок пять минут ехать на трамвае, а потом до центра ещё полчаса на метро. Каждая поездка куда – нибудь вызывала у меня отвращение к этому городу. Больше всего я не мог вынести шум и толчею в метро. Добивала и духота в набитых вагонах. Относительно было только на ВДНХ. Мы там были несколько раз без пользования этим видом подземного транспорта. Единственное, что мне нравилось – это мороженое, которое продавали в ЦУМе или ГУМе. Оно было в вафельных стаканчиках и очень вкусное. И ещё «Бородино», которое так же покорило сердце. А все остальное, что мне родители показывали в Москве, не удовлетворяло моим требованиям к столице.

И вот прошло восемь лет, и я опять на ВДНХ, но уже не с мороженым, а с кружкой пива. И не с родителями, а с другом, и мне не четырнадцать, а двадцать два.

– О чём ты задумался? – спросил Серёга.

– Ни о чём. Просто вспомнил, как когда – то гулял здесь с родителями и возненавидел этот город, как Понтий Пилат Йерушалайм в «Мастере и Маргарите» Булгакова.

– Ладно тебе. Пойдём куда – нибудь, посмотрим. Ведь неизвестно, когда будем здесь в следующий раз. А вечером девчонки обещали повести нас в «Шоколадницу».

Девчонки. Это из – за них два друга из Одессы приехали в Москву в гости. Две девчонки – москвички после окончания института поехали отдыхать к морю, где у одной из них жил дядя. Именно там мы с ними познакомились и провели прекрасных двенадцать дней вместе, а когда они уехали, завязалась переписка. Я писал Алле, а Сергей Лене. Ну и договорились, что мы обязательно должны приехать к ним с ответным визитом. Вот мы и приехали, а тут Брежнев отошёл в мир иной, и вся Москва в трауре. Это нам ещё повезло с билетами. Мы уехали на последнем поезде, после которого город просто был закрыт для приезжих. Мы гуляли по Москве тоже две недели, я сделал Алле предложение выйти за меня замуж. Она подумала пару дней и согласилась. Я не сказал, что сначала мы поселились у родителей Аллы в большой квартире, а позже Лена перевезла Сергея на другой конец Москвы и поселила у своих. Мы с Сергеем только могли поговорить по телефону или где – нибудь встретиться в центре. Иногда встречались вчетвером, но в основном я проводил время с Аллой. Мы решили сообщить её родителям. Конечно, мы были знакомы, но я не знал о них ровным счётом ничего. Только то, что её мама работает кем – то около станции метро «Кузнецкий мост», а папа около станции «Площадь Ногина», но где и кем спросить было как – то неудобно. Когда мы осмелились сообщить о нашем решении, то её родители даже не очень удивились и стали спрашивать о том, где мы планируем жить, и кто мои родители. Я ответил, что с любимой и рай в шалаше, но шалаш я планирую в квартире моих родителей в Одессе. Правда, у родителей всего две комнаты, в одной из которых мы вместе (я в отдельном закуточке, составленным из книжных шкафов), а в другой – старший брат с женой и дочкой. Вот в этом закуточке и будет шалаш.

– Даааа, – сказал мой будущий тесть. – Хоромы у тебя колоссальные. Но ничего. Я считаю, что нужно познакомиться с твоими родителями и все обсудить, если вы уже так решили, то мы не против.

Мы не ожидали такого решения, но раз согласие получили, то и статус у нас был уже другой. Через какое – то время мы с Серёгой вернулись домой, и почтовый роман продолжился у обеих пар. Так прошло ещё полгода, и мои родители поехали знакомиться с будущими сватами. Все прошло прекрасно. Две образованные, интеллигентные семейные пары женят своих детей. Ничего особенного не произошло, и мы с Аллой подали заявление в центральный московский Дворец бракосочетания. Свадьба назначена на июнь. Родители решили, что Алла молодой специалист и работает по распределению после института в очень хорошем месте на заводе, который подчиняется моему тестю, поэтому уволиться и уехать она не может. Вот тут у моих родителей возник вопрос: как это подчиняется ему? Он что – директор крупного авиамоторного завода?

– Нет, – ответил он. – Я не директор завода и не главный бухгалтер. У меня таких заводов больше сотни, разбросаны они по всему Советскому союзу. Я финансист и работаю начальником первого главка министерства финансов СССР, у меня в подчинении вся авиационная, радиотехническая промышленность и оборонка. Главные бухгалтера всех крупнейших авиационных заводов прилетают ко мне на ковёр и отчитываются за каждую копейку, которую я им даю. Ну а моя жена – главный архитектор «МосСтроя».

Семья была интернациональная. Папа украинец из Винницкой области, который родился в деревне и впервые попал в Москву охранять министерство, будучи солдатом срочной службы, а после простым вохровцем. Вечером учился в институте при министерстве, уже на третьем курсе требования вынуждали работать по специальности. Так он попал в министерство финансов СССР. Ну а дальше его никто не проталкивал. Он всего добивался только своей головой и трудолюбием. А будущая тёща, русская и коренная москвичка, окончила архитектурный институт и получила эту должность за выслугу лет.