Герш Тайчер - Студент

В нашу жизнь вошли новые понятия: «комендант общежития», «кастелянша» и «дежурный». Они заменили нам и папу, и маму, и даже бабушку. Люди с этими важными должностями деловито прохаживались по общежитию и навевали на живших там первокурсников смирение и покорность.

Каждый индивидуально, кроме всего прочего, закупал себе общие (не общественные) тетради для будущих конспектов. Процедура эта – сугубо интимная и целиком зависела от покупательных возможностей студента. Тетради в коричневой дерматиновой обложке придавали началу учебы торжественность и плановость. Девственная белизна их разлинованных страниц взывала к добыванию знаний и поиску истин. Тетради озабоченно подписывались, в том числе и на торце.

Преподаватели рекомендовали нам учебники на первых же лекциях. Я и мои пролетарские друзья получали учебники первой необходимости на весь семестр в университетской библиотеке. Факультативные и другие редкие книги можно было читать в читальном зале. Самые состоятельные студенты покупали себе индивидуальные учебники. Они делали это в специализированных магазинах в Академгородке или в городе. Несколько позднее оказалось, что делали это они зря, так как хорошо записанные конспекты имели значительно большую практическую ценность, а почерпнуть недостающее легко можно было в читальном зале.

Может показаться, что на всё это ушло много времени. Совсем нет. Всё приходилось делать быстро, не обращая внимания на детали, размеры, расцветку и прочее. Ни на что не было достаточно времени, всё бегом. Оказалось, что носки, например, сохнут быстро, а вот трусы – нет. Поэтому частенько приходилось надевать их недосушенными и бежать на лекции. Расстояние от общаги до универа пробегалось быстрее в невысохших трусах.

Совершенно не было времени оглядеться, хорошо познакомиться друг с другом, просто поговорить о первых впечатлениях, помечтать о звёздах или о красивых девушках, которых мы в изобилии видели совсем недавно на абитуре. Что характерно, редко мечталось о вкусной или здоровой пище, о еде. Довольствовались малым, тем, что было в столовых и буфетах родного вуза. Из еды никто не делал культа: что попадалось под руку, то и ели. Исключением была жареная картошка по воскресеньям.

В универе все делалось бегом. Все бегут. Марафон постоянный и интенсивный. Тетради в портфеле, портфель в руках, кусок хлеба в кармане, ушанка на голове. По этажам и аудиториям. Профессора шутят – мы смеёмся. Профессора говорят серьезно или пугают – мы плачем. К ритму привыкли, хотя он был мучительно быстрым, а в первом семестре – особенно изнуряющим. Шесть дней в неделю с утра до обеда три пары лекций, итого шесть академических часов в день, 36 часов в неделю. Каждый день после обеда семинары и лабораторные, с лекциями вместе – 52 часа в неделю. В воскресенье выходной, но так много нужно сделать! И прежде всего – выспаться и наесться вдоволь жареной картошки.

Я счастлив и полон энергии. 90% студентов работают не меньше меня, но не больше меня. Мы просто на абсолютном максимуме возможностей и сил. 5% студентов ночью продолжают рабочий день на почте после закрытия библиотеки. Я, конечно, среди них. Один из нас, но не с нашего курса, на почте учит английский язык. Каждый день по 300 слов. Планировал навести порядок в британской энциклопедии до окончания учёбы в универе. Однако на третий день изучения английского его голова стала красной, а на пятый день волосы начали клочьями падать на стол, как листья в осеннем парке. Перегрев вышел.

Первое, что сразу отсекло от воспоминаний или каких-то сравнений со школой: тут нет уроков по 45 минут. Тут пары: лекции, семинары, лабораторные занятия. Поражал воображение своей непостижимостью неслыханный раньше термин «коллоквиум». Такие занятия периодически устраивались, и их отличие от семинаров я так и не понял до сих пор.

Сразу сразила напыщенность, фундаментальность и величественность названий курсов. «Математический анализ» – песня. Раньше я слышал только об анализах крови, мочи или кала. А тут – математический. Таинственно и умно. Но красиво даже короткое: «матанализ». Правда, скоро для некоторых студентов оказалось, что мат идет хорошо, а вот анализ похуже.

На первых лекциях поначалу царила атмосфера внимательной бессмысленности. Была даже паника от того, что ничего не понятно. Привыкали к преподавателям. Один мямлит – и не понимаешь ничего, другой бубнит – и ничего не слышно, а третий говорит о чём угодно, но не о том, что хочешь услышать и понять.

Учились конспектировать. Это отдельная тема и целое искусство. Сродни живописи или поэзии. Всё же живописи намного больше, чем поэзии. Качество конспекта определял, разумеется, лектор. Он мог говорить медленно или быстро, понятно или напыщенно. Иногда он обижался на нашу просьбу говорить медленнее, так как мы не успевали записывать. Но, в конечном итоге, побороли и эту проблему. Из списка конспектируемых сразу отсеялось несколько преподавателей, конспектировать которых признали бессмысленным и даже вредным. Их просто учтиво выслушивали. Остальных конспектировали.

Студенты тоже разделились на две группы: те, что вели конспекты, и те, которые не делали этого. Ко второй группе вовсе не относились вскоре отсеявшиеся из универа. Просто некоторым студентам было удобнее переписать потом конспект у кого-то из товарищей, главное – не запускать процесс. Переписывание конспектов принималось по соглашению сторон, но всегда оставалось на нестабильной контрактной основе. Пользоваться чужими конспектами – это этический акт и одновременно юридический процесс, в основе которого лежит ЖМПК, Женевская Международно-Правовая Конвенция о студенческих конспектах от 1847 года.

Раз в месяц останавливался на полчасика, чтобы написать открытку подруге в далекие Черновцы. Это была форма сексуальной разрядки. Такой вид мастурбации. О настоящей мастурбации и любви речь идти пока не могла: всё либидо высасывала по капельке учёба. Она на некоторое время заменила оргазмы и была не менее яркой и всепоглощающей. Обычно я писал (прищурив один глаз и шевеля сухими губами) в воскресенье, после поедания жареной картошки.

Первый семестр очень важен в жизни каждого студента. Он определяющий. Вся твоя дальнейшая студенческая судьба выстраивается именно в течение первого семестра. Ты входишь в ритм учёбы, постигаешь её правила, принимаешь или отвергаешь их. В течение первого семестра ты двигаешься к главному – к первой сессии. Хотя для некоторых первокурсников дальше первой сессии ничего и не будет.

О сессии мы ещё ничего не знали, но ждали её с волнением и надеждой, что дальше будет легче. Мы чувствовали это. И когда сдали первую сессию и заработали стипендии, убедились в этом. Теперь мы стали настоящими студентами и страшно гордились этим.