Александра Гиллярова - Возьми меня с собой. Истории в дорогу

***

Лежу на полке, читаю Довлатова. Колкие яркие фразы непризнанного при жизни гения втыкаются в голову, заставляя то улыбнуться, а то задуматься над тем или иным фактом из собственной жизни. Целый «Чемодан» 5 5 Название сборника рассказов С. Довлатова с историями простых вещей просто волшебно гармонирует с моим внутренним и окружающим меня миром. Плацкарты, занятые небольшим количеством пассажиров, и их послеобеденный релакс создают благоприятную атмосферу спокойствия, которая позволяет мне находиться в «комфорте человеческого общения» 6 6 Цитата из послесловия критика А. Арьева к сборнику рассказов С. Довлатова «Чемодан». с автором книги.

Проглатывая электронные страницы, зачитываюсь и не замечаю времени. Удивляюсь, смеюсь, задумываюсь – хмурюсь, не сдерживая мимику и эмоции. В общем, ушла в чтение с головой. Но чувствую иногда, как что-то извне нарушает интимность моего общения с гениальным диссидентом. Теряя суть, перечитываю некоторые абзацы, чтобы не разорвать связующие нас нити советского времени. «Что же меня отвлекает? – спрашиваю себя. – Стук колёс? Не может быть. Ведь это привычный фон для любого путешественника». Отмечая следующий проскальзывающий в сознании вопрос, сразу парирую: «Ну нет. Разговоры окружающих в поезде давно для меня как приятное птичье щебетание в лесу после дождя». Чем чаще ты передвигаешься по железной дороге, тем сильнее привыкаешь к её особенностям. А я с детства проводила в поездах столько времени, что, если сложить все периоды моих железнодорожных путешествий, получится внушительный отрезок жизни.

Сделав последнее умозаключение, настойчиво продолжаю бегать глазами по ярким строчкам на экране, словно ища в них убежища от внешнего мира. Однако всё реже мне оказывают там гостеприимство. Всё меньше вникаю в смысл читаемого. Наконец устаю бороться с собственным сознанием, бросаю недочитанную фразу и оглядываю окружающих. Моя цель – найти помеху моему погружению в чужое, но интересное прошлое. И я перехожу к пристальному изучению своего нескучного настоящего.

Напротив меня женщина. На вид лет шестидесяти. В руках журнал с кроссвордами. Увлечена ими так, что завидно. Строгость выражения давно постаревшего лица говорит о том, что окружающие не должны догадываться об испытываемых его обладательницей чувствах и эмоциях. Однако внутренний голос ей подсказывает, что в поезде можно слегка расслабиться, а потому мимика берёт верх над слепленной годами маской непроницаемости. Вот, задумавшись над решением поставленной в кроссворде задачи, она вздёргивает брови вверх. Ручка, небрежно зажатая двумя пальцами, замирает в воздухе над воображаемой точкой приземления в соответствующем квадратике. Ага, вот он! Появился вариант ответа. Точно следуя намеченному курсу, наконечник шарикового стержня, словно шасси самолёта, касается бумажной поверхности и с лёгкостью завершает полёт мысли, вписывая нужные буквы в клеточки. И тут же нарисованные высоко над глазами ниточки бровей сперва расслабляются, а затем разъезжаются в стороны, отпуская на волю морщинки удовлетворения. Оценив результаты своих наблюдений, прихожу к выводу, что эти беззвучные внутренне-пилотируемые полёты не могут создавать препятствия для чтения.

Перевожу взгляд на сидящего справа от меня, на нижней боковой. Эти полки всегда воспринимались мной как некий параллельно-перпендикулярный мир. Его двухъярусные лежаки, расположенные вдоль железнодорожного полотна, не имеют собственного пространства и условно относятся к четырёхместным апартаментам напротив. Отсюда и тяга пассажиров сбоку к разговорам с квартирантами открытого купе. Странное соседство разделяет вечно оживлённая дорога, в одну сторону ведущая к месту заправки организма, в другую – к месту его облегчения. И вот он, сидящий на перекрёстке через дорогу от меня мужчина лет сорока пяти. Читает журнал. Ничего особенного, женат – быстро окинув небрежным взглядом, замечаю отблеск кольца на пальце правой руки. После этого мгновенно теряю интерес, поскольку женатые мужчины не являются для меня предметом даже поверхностного исследования.

Прислушиваюсь к разговору соседей за стенкой. Женские голоса обсуждают лыжные курорты Швейцарии. Горы, лыжи, сноуборды. Да, такая тема могла занять моё внимание. Сноуборд был моей слабостью какое-то время. Поставив некогда цель – встать и поехать, я встала. И поехала. Впервые на Соболинке 7 7 Сокр. разг. от «Соболиная гора» – горнолыжный курорт в городе Байкальске Иркутской области. . Потом был Шерегеш, Чимбулак 8 8 Горнолыжные курорты России и Казахстана. … Я даже приобрела всю спортивную экипировку, самую модную, дорогую и красивую. Доску, крепления, ботинки, очки-зеркалки, тёплые перчатки, шлем-шапку, куртку, штаны. Всё в специализированном магазине. Три-четыре года длилась моя любовь к снежным склонам и скорости. И вдруг – бах! Одно падение – и страх. (Даже в рифму, смешно.) И не то чтобы я до этого ни разу не падала. Ещё как! Ныряла головой в сугроб, переворачивалась, проезжалась на коленках, кувыркалась через голову. Но без особых травм. А потому вставала и летела снова. А тут небольшой склон, простой перевёртыш – и на тебе. Боюсь – и всё. Пыталась снова. Но даже на лёгкой трассе оказывалась неспособной побороть ужас перед возможным падением и болью. Страх поселился внутри меня окончательно. Хотя, может, это просто инстинкт самосохранения. И ещё, как вариант – цель достигнута, сноуборд покорён, вершина взята, галочка в списке достижений проставлена. Как знать. В общем, необъезженные трассы меня перестали волновать, и пришлось продать всё обмундирование.

Насладившись воспоминанием, возвращаюсь в передвигающий моё тело вагон. Открываю планшет. Утыкаюсь в «Чемодан». И снова зачитываюсь. Отмечаю понравившуюся цитату: «С детства я готов терпеть всё, что угодно, лишь бы избежать ненужных хлопот…» 9 9 Из рассказа С. Довлатова «Поплиновая рубашка» (сборник «Чемодан»). Хмыкаю вслух: «Ну прямо про меня».

И тут резкий голос проводницы выкрикивает привычные для пассажиров поезда «Калининград – Москва» слова: «Пограничный контроль. Приготовим паспорта». Снова меня выгнали из уютного состояния «жить чужой жизнью». Первая граница. Милая российская таможенница в форме непонятно от чего её защищающего зелёного цвета вошла в плацкартное шестиместное пространство. Высокая, худощавая, но с приятным лицом. Такой не страшно дать свой паспорт. Чаще всего служащие таможни создают впечатление бесполых андроидов с металлическим голосом и безволосым лицом, прикрытым, как крышкой, форменным головным убором. Даже у меня, долгое время работавшей на госслужбе, такие существа всегда вызывают некую смесь страха и недоверия. Но эта довольно приятная особа, проставив штамп в мой загранпаспорт, вернула его с улыбкой, что, поверьте моему опыту, редкостная редкость. Хотя, возможно, мне просто не везло. Проверив всех троих пассажиров, заполнявших эту часть вагона, таможенная дива двинулась дальше, позволив мне снова вернуться к «моему» Довлатову. Что-то, Серёжа, я сегодня не могу и десяти страниц твоего гениального текста прочитать. Нет, не то чтобы не увлекало. Ещё как! Но, чёрт побери, из-за чего-то я постоянно отвлекаюсь. Хотя вот сейчас вроде пошло. История появления поплиновой рубашки в чемодане Довлатова дочитана. С удовольствием начинаю новый рассказ.