Ольга Алтухова - Зеленая койка. Очерк

На чердак, пока там жил филин, мы больше не лазили. Иногда, когда очень хотелось на него посмотреть, мы поднимались по лестнице, приоткрывали люк и несколько секунд смотрели.

В нашем доме была только одна комната. Справа от входной двери стоял самодельный шкаф. С его внешней стороны папа приделал крючки для верхней одежды, а внутри навесил штангу для вешалок. Напротив шкафа была печка, которая занимала половину комнаты от центра до стены. Между стеной и печкой оставалось полметра, не больше. Сразу же за печкой стояла наша с сестрой койка. Слева от нее, в изголовье, стояла папина тумбочка, на которой устроилась печатная машинка. За тумбочкой была родительская постель, которая упиралась в противоположную стену, по стене шли три окна. У последнего окна стоял стол со стульями, а рядом со столом была входная дверь. На этом наш дом заканчивался.

Возле печки, по центру комнаты, стоял сундук. Я любила сидеть на этом сундуке, когда топилась печка. Мы с сестрой иногда боролись за право на нем сидеть, так как расположиться комфортно можно было только в одиночку. В редкие вечера, когда Наташи не было дома, сундук принадлежал мне. Папа затапливал печь, я залезала на сундук, прятала ноги в махренку 1 1 Махренка – вид самодельного коврика или покрывала, который делался путем пришивания за одну сторону или уголок множества лоскутков ткани к основе (полотенце, мешковина, отрез ткани). и ждала, когда стена печки станет теплой. Тогда можно было прислониться к печке спиной и наслаждаться теплом и покоем. По радио шла радиопостановка, никто не мешал… Благодать.

На шкафу, со стороны печи, на гвозде висел ремень. Папа каждое утро правил на нем опасную бритву. Рядом с ремнем, на соседнем гвозде, всегда висела связка ванильных сушек. Я сидела на сундуке и рассматривала сушки: искала самую поджаристую. Когда я ее находила, спрыгивала с сундука. Шла к связке, вставала на табурет, срывала нужную сушку и возвращалась опять на сундук. Так повторялось снова и снова. Иногда за этим занятием проходил весь вечер, и я съедала до половины связки. Папа, сидя на маленьком стульчике возле печки, тихонько посмеивался, глядя на меня.

Жареная картошка, блюдо, которое откликается, наверное, в каждом сердце.

Мама жарила картошку в большой чугунной сковороде. Ставила шипящую сковороду на середину стола. Мы садились вокруг. Папа и мама просто ели, мы же с сестрой ковыряли вилкой, пытаясь ухватить самую поджаристую. Родители управлялись быстро, а мы с сестрой приближали тот момент, когда картошки на сковороде не будет, а останутся только поджарки. И тут начиналось настоящее сражение – кому больше достанется хрустящей золотистой поджарочки. Мы отскабливали сковороду дочиста – картошка прилипала намертво (хорошо, что теперь есть тефлоновые) – подбирая остатки кусочком хлеба.

Жареная картошка – не единственное блюдо, из-за которого у нас с Наташей бывали сражения. Чего только стоило заполучить хрустящую горбушку от свежего хлеба! И даже если мама делила горбушку пополам, не всегда мне она доставалась. Дело в том, что я сначала съедала (и это касалось не только горбушки), на мой взгляд, не очень вкусное – мякиш. Горбушку же оставляла на потом, чтобы не торопясь насладиться. Сестра же съедала все сразу и норовила забрать и мою часть. И вот тут уже как повезет. Скажу только, что горбушку я могла съесть только под пристальным присмотром мамы.

Мне было года четыре, когда заболела сестра, у нее начался насморк и кашель. Мы вернулись из садика, папа затопил печь, и мы стали ждать маму с работы.

Мама пришла только через пару часов. Осмотрев Наташу, она сказала – ничего страшного, это обычная простуда, пара дней и все пройдет. Мама поставила на плиту ведро с водой и, дождавшись, когда появятся первые пузырьки, сняла его, поставила на пол у печки и высыпала в него пачку соли.

Мы с сестрой сидели на сундуке и внимательно следили за происходящим. Мама попросила Наташу снять колготки и подойти к ней. Наташа неохотно это сделала, украдкой поглядывая на ведро. Я же продолжала сидеть на сундуке и смотреть. Мама попросила меня на минутку встать с сундука. Она открыла крышку, наклонилась внутрь и стала что-то искать, при этом бормоча себе что-то под нос, достала два шерстяных одеяла и закрыла сундук. Я тут же снова забралась на свой дозорный пункт и стала смотреть, что же будет дальше. Мама пододвинула к ведру маленький стульчик и велела сестре сесть, на ходу покрывая ее голову платком. Когда Наташа села, мама сказала ей опустить ноги в ведро. Сестра посмотрела на ведро и потрогала пальцем воду. Вода была очень горячая. Наташа отказывалась, но мама настаивала, говоря, что чтобы выздороветь, надо хорошенько пропарить ноги. Неохотно сестра согласилась и медленно стала опускать ноги в воду, но тут же с визгом вытащила их и поставила на обод ведра. Мама прикрикнула на Наташу и велела потерпеть. Сестра нахмурилась и с обреченным видом подчинилась. Мама укутала ее вместе с ведром в два одеяла, и сестра стала похожа на небольшой сугроб. Сидеть в таком виде ей предстояло около получаса, пока вода горячая. Почти сразу у нее на лице появились капельки пота. Все полчаса Наташа сидела накуксившись и гундела 2 2 Гундеть – надоедливо жаловаться, ныть. , что ей жарко. Я пыталась отвлечь ее разговорами.

Время пролетело незаметно. Мама убрала одеяла, сняла с Наташи мокрый от пота платок и белье, вытерла ее насухо, переодела в теплую пижаму и теплые носки и уложила в постель. В завершение вечера нам с сестрой дали по кружке теплого молока с малиновым вареньем – мне, видимо, для профилактики.

В ту ночь Наташа спала одна: меня мама положила спать с собой.

Наутро мы не пошли в сад. Наташе стало немного лучше. Мама радовалась, что у нее не поднялась температура. После завтрака она решила поставить Наташе банки. Она достала из сундука коробочку, в которой лежали маленькие почти круглые баночки, уложила Наташу в постель и смазала ей спину вазелином. Затем она взяла в руки чудные ножницы: там, где у ножниц должны быть лезвия, у этих были насечки. Ими мама захватила ватный тампон, обмакнула его в какую-то жидкость и подожгла. Затем она ненадолго подносила баночку горлышком к огню и сразу же ставила ее на спину Наташе. Кожа под банкой тут же приподнималась. Наташа лежала неподвижно. Она впервые переживала подобное и не знала, чего ожидать. Мама поставила нужное количество банок и прикрыла ей спину одеялом, при этом сказав, чтобы Наташа не двигалась, а то банки отпадут.