Ксюша Виэлди - Котелок Историй

– Ну что, вы всех перечислили. Вы налюбили на приличное количество килограммов, вас тоже налюбили достаточно. Оставим в покое ваш моральный облик, мы здесь этим не занимаемся, и перейдем к главному. Вот вы тут перечисляли-перечисляли, я под конец даже подзапуталась, когда вы совсем в разнос ушли, но это-то ладно. Вы никого не забыли? В вашем списке кого-то не хватает! – дама пронзительно посмотрела душе в глаза.

– Да нет… – душа морщила нос, что-то шептала и загибала пальцы.

– Вы забыли самого главного человека, который должен был первым присутствовать в вашем списке, – зловеще зашептала дама. – Вы потратили половину моего рабочего дня, – прошипела она. – Из-за вас я все-таки пропустила обе-е-ед, – заклацала зубами, изображая лютый голод. – За это я сбрасываю вас обратно в жизнь! Не будет вам никаких коридоров, пока вы не научитесь любить сами себя-я-я-я-я-я! – Ее голос закружился и стал удаляться.

Дама нажала на какую-то кнопку на панели, и душа почувствовала, что куда-то проваливается и летит. Удар. Душа подпрыгнула и извернулась, возвращаясь в тело.

Адский звон будильника огласил комнату. Тело подпрыгнуло и с криком село на кровати. Рука. Кнопка. Будильник затих. «Приснится же такой бред! – пробормотала Лена. – Надо раньше ложиться и съездить наконец в отпуск… И вообще как-то заняться собой, а то вон ужасы по ночам сниться начали».

Лена подошла к умывальнику, посмотрела на себя в зеркало и скорчила рожицу. В отражении зеркала, в правом верхнем углу, как будто пролетел какой-то серый предмет, отдаленно напоминающий женскую лодочку. Лена моргнула и потрясла головой: «В отпуск, срочно в отпуск!»

Где-то наверху дама хитро улыбалась и болтала босой ногой: «Понаприсылают кого ни попадя! Они даже себя любить не умеют, а ты мучайся тут с ними, чтоб до них дошло, что делать-то нужно!» – засмеялась она в пустоту и захлопнула люк.

Первый раз он увидел ее на остановке экспресс-автобуса. Она стояла в модном осеннем, уже не по сезону, пальто, и было видно, как ей холодно. Ветер трепал аккуратное каре и показывал, как бы невзначай, порозовевшие от холода уши. Кончик носа тоже покраснел, и она механически терла его тыльной стороной ладони. Единственная на остановке, кто не упирался зомбированными сонными глазами в телефон.

Он разглядел брюки офисного типа и подумал, что она, вероятно, сменила работу или место жительства и теперь будет ездить с этой остановки каждый день. Оказался прав. На следующее утро она снова стояла там же, пристально глядя вдаль, словно подгоняя припозднившийся автобус.

Он изучил ее зимний, а затем и весенний гардероб. Выучил привычки и особенности мимики. Как она щурит глаза, как смешно хмурит брови. Как держит тяжелую сумку на изгибе локтя и нетерпеливо постукивает левой ногой об асфальт. Он услышал ее хрипловатый голос с ровными интонациями, когда она разговаривала по телефону с кем-то по работе, и приглушенный смех, очевидно, что звонила подруга. Он запомнил легкий аромат духов, который едва уловимо доносился и сводил с ума, когда случалось, что садились рядом в автобусе. Казалось, что за это время она, сама того не подозревая, стала близким и хорошо знакомым человеком.

Почему не подходил? Не было ответа на этот вопрос. Нельзя сказать, что не хотел быть неправильно понятым или отвергнутым, боже, какое ужасное, старомодное, как крокодил, слово. Просто отчего-то казалось, что все рассыплется и исчезнет. Станет другим. Померкнет. Или окажется, что она не такая, как он себе придумал. Не очаровательная незнакомка, а просто Маша или, чего доброго, Эльвира.

В то утро было как-то особенно промозгло. Хлестал дождь. Низкие серые тучи угрожающе покачивались, словно в любой момент собирались вылить еще больше холодного ненастья на несчастных прохожих. Апрель был похож на поздний ноябрь, тот самый, в котором он увидел ее в первый раз. Подъехал автобус, а ее все не было.

Не пришла она и на следующий день, и через неделю. Он вдруг понял, как глупо, как по-дурацки все получилось. «Померкнет, рассыплется, окажется не такой…» Идиот! Что он себе думал?! Да он просто боялся! Не хотел сложностей. Не хотел усложнять свою налаженную жизнь. Не хотел впускать хаос, который неизбежно последует за знакомством. В наше время личного комфорта и глобального удобства кому нужны все эти отношения и прочие пережитки прошлого века!

Сорокалетний успешный программист. С квартирой, в которой все было устроено так, как ему нравилось. С безразмерным отпуском и перелетами в бизнес-классе. Со всеми радостями, которые может подарить обеспеченная жизнь. Незачем все портить.

Незачем что-то менять. Или все-таки есть зачем?..

Он увидел ее в понедельник на остановке, на своем обычном месте, чуть сбоку от всех остальных, и невольно ускорил шаг. Было солнечно, наконец-то в воздухе пахло весной. Ветер снова трепал ее волосы, и она, ничуть не раздражаясь, то и дело отводила их от лица. Сердце отчего-то застучало в висках, в горле стало сухо. Он приблизился, улыбнулся:

– Мы с вами так часто стоим вместе на этой остановке и до сих пор не познакомились. Меня зовут Станислав, Стэн, – сказал он и протянул руку.

– Очень приятно, Стэн, – ответила она. – Я Ирина.

Маленькая прохладная на ощупь рука легла в его ладонь. Он неловко пожал ее и слегка задержал. Она тепло улыбнулась. Где-то рядом заорала горластая птица. Мелодичным этот крик назвать было нельзя, но что-то вроде «естьзачем, естьзачем» слышалось отчетливо и непрерывно.

Софья Абрамовна была солидной женщиной в летах. Впрочем, она всегда была солидной женщиной. Детство ее прошло в славном городе Киеве, также как юность, молодость и большая часть сознательной жизни.

Софья Абрамовна не отличалась ослепительной красотой, зато нрав имела решительный и к цели шла не сбиваясь.

По молодости она было сильно влюбилась в проходимца слегка кавказского происхождения. Ее суровый папа сказал непреклонное «нет» и привез из глубинки «своего» жениха. Софочка сражалась с отцом, как могла, но приличное воспитание и боязнь ослушаться взяли верх. Она вышла замуж за соискателя из-под Киева. Это был последний раз, когда Софочка покорилась чужой воле.

На свадьбе Софа с недоумением смотрела на тщедушного, слегка инертного паренька с глубоким местечковым акцентом и не могла понять, за что ей досталось такое «чудо». Кроме подходящей национальности, никаких других достоинств замечено не было.