Шрай - Картины из лабиринта

– -_| – металлически оборвала я ее. – _~>

– -_|.

– -~…

– -_|.

– Я никуда не пойду. Пока ты не скажешь. Если ты знала о взрыве. А ты знала. Ты столкнула меня в воду. Это была ты, я знаю. Если ты знала, что лодочник взорвется, то почему позволила этому случиться? Если ты знала это, то что ты еще знаешь? Как мы здесь оказались? Что это за место? Почему я ничего не помню? – острыми глайдами вонзала я слова, попеременно срываясь на хрусткий крик.

– Нам нельзя оставаться на Влазе, – умоляюще прошептала она.

– -_|.

– Пожалуйста.

– -_|. Ты мне все расскажешь.

И вдруг – тихо. Фая отдалилась. Я осталась одна. Все равно. Пусть будет так. Буду одна. Лучше одна, чем с ней. Зачем она передала мне огонь без четвертого па? Что за нелепый шаг? Да кто она вообще такая? В голове моей играли блики.

Вид карабкающихся по Влазу фигур осточертел. В глаза набилась грязная стужа отвращения, и я закрыла их, чтобы не видеть всего этого. Я ненавидела Фаю. И вместе с тем в соседней комнате моего сознания, в той, что обита бордовым бархатом, проснулось долготонное одиночество. И это чувство падения в груди, решительного отчаяния, вдруг распахнулось стегаными крыльями и хладно взвернулось. Да. Я одна. И это значит, что мне решать. Наивность – в грязь. Дальше я пойду сама.

Страшная улыбка промелькнула по моим губам. Взмахом рассеяв наваждение платформы, я упала вниз, прямо на одного из мерцающих. Он шебуршато засверебился подо мной, как перевернутый жук, но бесполезно. Во мне дрожала сила. Зажав коленом пересечение суставов его руки, я навалилась всем телом и прокричала в упор:

– Куда ты? Что наверху? Отвечай!

Он извивался в безмолвных порывах. Вместо ладоней у него были клешнеподобные отростки. Цапки.

Я повторила вопрос гранями; безрезультатно. Пиксельные лазы обходили нас по сторонам потоками.

Все в нем молило отпустить, но я придавила свою жалость коленом к пластилину. Я решила быть жестокой.

– Я буду держать тебя, пока не ответишь, – просипела я в упор.

– Он не понимает языков, – маякнул спокойный голос откуда-то со стороны воды.

Прижатый мной лаз мигнул всем телом. Отсюда было видно, что монолитность его внутреннего лампочного света была лишь видимостью. Оказалось, что весь он состоял из блоков-кубиков, тетрисно прилаженных друг к другу, так плотно, что расстояния были едва заметны. У каждого блока внутри был свой огонек, но все они зажигались одновременно.

– Отпусти его, ему очень надо наверх, – попросил голос.

Я оглянулась на звук, не ослабляя хватки. Одинаковая армия продолжала шагать вокруг нас.

– Покажись! x <-!

Один из лазов поднял руку и шевельнул цапками. Внешне он ничем не отличался от других, но в движениях его отсутствовала присущая остальным лазам угловатость. Его походка не рубила, а взмахивала, ловко покачивая шагами.

– Пусти его, пусть бежит. Это ничего не изменит, – сказал необычный лаз. – Он вернется обратно, и все начнется сначала.

Я встала с несчастного, и тот понесся рывкатым кубарем, спотыкаясь, пока не слился с толпой.

– Куда они все лезут? – спросила я.

– Вверх.

– Что там?

– Не знаю. Может быть, ничего.

– А почему ты не с ними?

– А я знаю секрет. Мне ни к чему.

Он сделал несколько шагов в мою сторону и остановился. Вздымающиеся из реки лазы слепо врезались в него, ряды их путались, но тут же выравнивались напирающим потоком. Они не могли остановиться.

– -> ~, – сказала я, но он не отреагировал. Похоже, не знает граней.

Я выдумала на скорую руку деревянную стенку, что приватно отгородила нас от толп непроницаемой диагональю.

Лаз был чуть ниже меня ростом. Мы стояли лицом к лицу, изучая друг друга, пока он не мигнул телом, в котором я различила все ту же тетрисную фрагментарность.

– Почему вы мигаете? Из чего вы сделаны? – спросила я резким кнутовым тоном.

Он внимательно остаканился и выждал чинное мгновение. Затем, плавно жестикулируя, он заговорил, последовательно расставляя акценты.

– Мы состоим из кубиков. В каждом есть центр – ядро, тоже кубическое. Оно вроде плазма-мозга. Из мозга этого выходят нити, по которым пульсирует информация, – он иллюстративно прочертил дээнкашную спиральку цапкой. – Эти нити – прямой контакт ядра с границами куба.

«Вроде нервов», – подумала я.

– Когда пластилин атакует куб, ядро запускает защитный механизм и втягивает информацию внутрь.

– Пластилин атакует куб? Зачем?

– Так пластилин растет.

– Ядро втягивает информацию внутрь? Какую информацию?

– Информацию, которая живет в нитях куба. Я называю их «биты». Я имею в виду единицы этой информации. Хотя они отдельны друг от друга только условно.

Я кивнула:

– Продолжай.

– Итак, когда пластилин атакует, биты собираются в ядре, и оно запирается. Биты прячутся за прочными стенами ядра в надежде, что пластилин уйдет сам. Так как на этом этапе все без исключения биты находятся там, в нитях куба в этот момент никого нет. А когда в нитях никого нет, там начинает нагнетаться пустотное давление.

Он замолк, видимо ожидая вопроса про пустотное давление, но я не спросила, я улавливала суть сказанного интуитивно, довербально.

– Пустота давит на стенки и заполняет нити до отказа, – продолжил он. – Когда пустоты слишком много, она вырывается наружу через специально отведенные отверстия и надувает внешние почки на присосках. Эти почки лопаются и раскрываются сложными цветами наружу куба.

Он вновь остановился, позволяя мне осмыслить сказанное. Я смотрела сквозь него, воображая структуру кубов. Все это выглядело очень логично, но конечная цель этого механизма оставалась туманной.

– В чем функция цветов? – спросила я, делая шаг вперед.

– Цветы становятся лабиринтами для вторженцев. Пластилин не может обойти лабиринт стороной, он должен проследовать по узору.

– Что значит должен? – Я наклонилась к его плечу, разглядывая, как если бы он был восковой фигурой. Ему, казалось, льстило мое внимание. Кубы, из которых он состоял, в погашенном состоянии были едва различимы. Если бы я не знала, что они там, ни за что не заметила бы.

– Должен – значит, должен. Пластилин не может обойти его. Закон мира, – ответил он с весомой интонацией. – Должен следовать по узору.

Я кивнула.

– Так или иначе, защита временна, – добавил он с неожиданным достоинством. – Пластилин поглощает в любом случае. Раньше или позже он всегда находит верный ход через лабиринт и добирается до нитей. А ядро, какой бы крепостью оно ни казалось битам, для пластилина не препятствие. Разламывается на раз-два.

В этот момент он вспыхнул, всего на мгновение, но этой вспышки было достаточно, чтобы озарить детали его внутреннего устройства, десятки кубиков с впаянными в центр чипами ядер и нервными ответвлениями нитей. Он улыбнулся и протянул цапку ко мне, касаясь нагого плеча, что просвечивало сквозь оторванный фрагмент платья. Цапка его была сухой, несмотря на то, что он только что вышел из воды.