Леонид Подольский - Инвестком

Следовало только выбрать день, когда Саблиной не будет в отделе. Нет, он ни слова не скажет против неё, но всё-таки в отсутствие Валентины Антоновны явно удобнее… И вот, когда Игорь всё ещё собирался, но никак не мог решиться, он столкнулся с Козлецким в лифте. Начать разговор как бы спонтанно – это была удача.

– Сергей Александрович, я хотел к вам зайти, – заспешил Игорь. Заинтересовать Козлецкого нужно было прежде, чем лифт доедет до первого этажа. – У меня есть кое-какие идеи. Хотел поделиться с вами.

– Что за идеи? – лениво спросил Козлецкий, глядя куда-то мимо; по лицу генерального гуляла отрешённая улыбка. Спрашивал он так, будто каждый день к нему приходили с какими-то идеями. «У него прическа в барашек. Светлый барашек» – отметил про себя Игорь, будто этот барашек мог как-то повлиять на разговор.

– Обмены с Санкт-Петербургом, – сказал Игорь, – начать с обменов, а там можно утвердиться на новом рынке. И ещё неприватизированные комнаты.

Игорь хотел сказать, что у него большой опыт и что он абсолютно уверен, что справится с новым делом, продумал, с чего надо начинать, но, пока он собирался, лифт остановился. Двери открылись. Козлецкий, не говоря ни слова, вышел. Игорь последовал за ним.

– Нет, это неинтересно, – с прежней странной улыбкой произнёс Козлецкий.

И всё. На этом разговор закончился. Козлецкий не хотел разговаривать. Расстроенный, Игорь подумал, что в перспективе стоит уйти, поискать должность в другом месте. Свет вовсе не сошёлся клином на «Инвесткоме».

Дела, однако, пока шли хорошо. Думать об уходе из «Инвесткома» было явно преждевременно.

Когда недели через две после встречи в лифте Игоря вызвали к генеральному, он предположил, что, скорее всего, предстоит продолжение так неудачно начавшегося разговора.

На сей раз, войдя в кабинет, Игорь позволил себе оглядеться. Кабинет Козлецкого показался огромным, как у министра или олигарха, в несколько раз больше, чем разделённая надвое комната, в которой за перегородками теснились сразу два отдела. Кабинет был почти пуст, только в дальнем углу стоял стол для бильярда. Козлецкий сидел за огромным столом с львиными лапами вместо ножек, в огромном кресле, напоминающем трон, он одновременно казался маленьким и в то же время напоминал фараона.

– Садитесь, – предложил Козлецкий, – но ни стула, ни кресла возле стола не оказалось. Игорь беспомощно оглянулся. Единственное свободное кресло стояло в нескольких метрах от стола, недалеко от двери. Напротив этого кресла, по другую сторону гигантского кабинета стояло ещё одно, точно такое же, в нём сидел, положив руки на перекладины, восточного вида старик с седой шевелюрой, орлиным носом и пронзительным взглядом. На тыльной стороне правой руки и на пальцах у старика видны были татуировки, и огромные перстни на безымянных пальцах с обеих сторон. Игорь сел в свободное кресло.

– Мои акционеры утверждают, что вы сотрудничаете с налоговой полицией, – негромко и как бы слегка смущаясь, но в то же время чеканя каждое слово, заговорил Козлецкий. Игорь почувствовал: у него загудело в голове и загорелись щёки.

– Ваши акционеры? – растерянно переспросил он. От неожиданности Игорь забыл, что «Инвестком» – ЗАО [51] ЗАО – закрытое акционерное общество. и, следовательно, действительно должны быть акционеры и что он даже слышал о некоторых из них.

– Да, акционеры «Инвесткома», – подтвердил Козлецкий.

– Нет, – сказал Игорь, – я ни с кем не сотрудничаю. Это какое-то недоразумение, они что-то путают, – Игорь был уверен, что ни у Козлецкого, ни у его акционеров не могло быть никаких данных для подобных утверждений. Он и представления не имел, где находится налоговая полиция. Скорее всего, акционеры заподозрили Игоря просто потому, что он старше других, или потому, что у него в прошлом была своя фирма. Или это утончённое издевательство? Но зачем Козлецкому понадобилось издеваться?

– Вы были членом партии? – неожиданно спросил Козлецкий.

– Нет, никогда.

– Кто вы по профессии? – продолжил допрашивать Козлецкий.

– Врач. Кандидат медицинских наук.

Козлецкий молчал довольно долго. Игорь оглянулся на старика. Тот сверлил его пронзительным взглядом.

– «Неужели так смотрят убийцы?» – механически подумал Игорь.

Наконец Козлецкий произнёс:

– Ладно, идите.

Игорь поднялся и двинулся к двери. Спиной он чувствовал цепкий взгляд старика. Не выдержав, Игорь обернулся. Так и есть: худощавый носатый старик сидел в прежней позе и смотрел на него немигающим взглядом.

– Идите, – повторил Козлецкий.

Игорю стало ясно, что долго работать в «Инвесткоме» ему не дадут. Нужно быть готовым ко всему, а лучше самому уходить как можно скорее. Теперь Игорь ругал себя: работал на «Инвестком», на этих… Он не находил точных слов. А нужно было думать только о себе. Увести всё, что можно. Спасибо Козлецкому, Козлу, за отличный урок – нельзя быть преданным «Инвесткому», вообще никому; выигрывает тот, кто не рефлексирует, а думает о себе. Только о себе. Только о деньгах. Это главнейший закон российской жизни. Человек человеку волк [52] Человек человеку волк – древнеримская пословица. . Говорили о БАМе, славили Павку Корчагина, Павлика Морозова – всё была ложь. Коммунизм – это тоталитарная секта. А он, Игорь, двоечник. Не усвоил урок, многократно преподанный государством… Нет, он не верил в эту галиматью, он либерал, и всё же… Идеалист… И всё же повёлся… Что в России можно построить демократию… А победили бюрократия и криминал. Во что он действительно верил, так это в российский капитализм с человеческим лицом; а в комсомоле тем временем растили Козлецких… Всякие центры НТТМ [53] Центры НТТМ – центры научно-технического творчества молодёжи – создававшиеся на базе комсомола в годы перестройки, научно-технические, финансовые, внедренческие организации, которые параллельно с кооперативами стали центрами развития новой и разложения старой советской экономики; через центры НТТМ шло быстрое обогащение определённых слоёв комсомольского актива, из которого вышли многие предприниматели. … Козлецкий ведь родом из комсомола… Комсомольско-бандитско-милицейское сообщество… Ну что же, низкий поклон Козлу за науку…

Игорь не фантазировал, когда, не остыв от разговора с Козлецким, возбуждённо и зло произносил про себя монолог насчёт комсомольско-бандитско-милицейского сообщества. В девяносто пятом-шестом годах ещё ничего не было забыто и живы были свидетели, прошлое не отболело и мучило фантомными болями. Кое-кто из сотрудников продолжали числиться в почти умершем НИИ, где работы практически не было, где не платили зарплату и жировала одна дирекция, кормившаяся с аренды. Последние из оставшихся изредка тенями мелькали по коридорам – в здании по-хозяйски расположился «Инвестком», постоянно расширявшийся, как Вселенная после большого взрыва. Представители вымирающего племени исследователей завистливо-ненавидяще смотрели на риэлторов: так смотрят на пиратов матросы с захваченного корабля.