Светлана Гамаюнова - Кто сможет вернуться

Четвертый день. Поднимаемся на высоту три тысячи восемьсот метров. По дороге нас, неожиданно, застала снежная буря. Налетела крошевом снега с льдинками. Подъём прекращаем. Стоим, сгрудившись, прислонившись друг к другу. Накрылись большой накидкой, с трудом её удерживая. Ветер рвёт её и одежду. Но вскоре стихает, снег начинает падать большими хлопьями. Он настолько плотный, что видимость составляет не более метра-полутора. Время остановилось, и казалось, что это никогда не закончится, и нас заметёт, погребёт под снегом. Так простояли два часа.

После снегопада, утопая в сугробах, проверяя каждый сантиметр пути (вешки занесло), чтобы не попасть в трещину, доходим до ровной площадки и разбиваем лагерь. Опять светит солнце, стараясь добраться и заклеймить незащищенные участки кожи. Размещаемся и отдыхаем. Начало огромного ледника, стекающего с Эльбруса, находится в ста метрах от места, где мы разбили палатки. Их две. Я сплю с Роем. Стив с Яром. С этого места хорошо просматривается маршрут подъема на вершину Эльбруса.

Пятый день. Семь утра, стелющиеся солнечные лучи, чуть-чуть касающиеся снега, звенящий воздух. И он – двуглавый великан в шапке из белоснежного пуха. В горах, после обеда, уже наползает молоко, набегают тучи, может сыпануть снежок. Иное дело сейчас, после пробуждения: погода радует. Акклиматизационный подъём налегке до высоты четыре двести. Это так называемый высотный пилообразный график акклиматизации. Основное время дня уходит на эти хождения туда-сюда по склону горы с целью адаптироваться к высоте. Мы объясняем Рою, который удивляется этому, на его взгляд, достаточно бесполезному хождению, что акклиматизация – это работа, еда и сон. Сон и еда в основном, понятное дело, приходятся на вечер, хотя аппетит немного падает. Снижение аппетита в таких условиях – обычное явление, даже если у вас нет признаков горной болезни.

Уже ощущается недостаток кислорода. Тренированный молодой человек, обычно, достаточно неплохо себя чувствует до высоты пять тысяч метров. Выше этой отметки в любом случае самочувствие резко ухудшается. По этой причине программа восхождений строится по принципу: подъём на высоту – краткое пребывание там – спуск – подъём чуть выше – ночёвка – отдых – подъём чуть выше – спуск и так далее. Проведение снежно-ледовых занятий и обучение навыкам альпинизма. Рой учится легко, до восхождения мы ему много рассказывали об особенностях подъёма и поведения на высокогорье, и тренировались.

Идём. Хочется сесть. Но сидение расслабляет, можно потерять тонус и не встать. Однажды Рой присел на тридцать секунд отдышаться, а потом мы дергали за веревку, потому что он уснул.

Спуск в лагерь на три восемьсот и отдых.

Шестой день. Не хочется вылезать из палаток. Спим плохо, крутимся. В голову лезет всякая чепуха из рассказов старых альпийских волков о трупах, замерзших в ледниковых трещинах. Разбитость.

Рассвет непередаваемого космического вида. Невероятный восторг от увиденного придаёт силы. Оставляем рюкзаки в лагере и налегке поднимаемся до высоты четыре тысячи восемьсот метров. Идем по двадцать шагов, считая каждый шаг. Три-пять дыханий – передышка, потом по три вдоха на один шаг, потом по четыре, ноги переставляем, как астронавты в скафандрах на Луне. Все в разной степени ощущают признаки горной болезни. У всех тут, так или иначе, начинаются проблемы с самочувствием. Кого тошнит, кого мотает.

На отметке четыре восемьсот на два часа задерживаемся, отдыхаем – это нужно для лучшего привыкания организма к условиям высокогорья. Солнце яркое, обжигающее. Спасают только крем и очки. Опять идем. Постоянно хочется пить, хотя на стоянке выпили несколько кружек. Термосы быстро пустеют. Вокруг снег, камни. Дышать трудно. Ощущение вакуума во всём, давит на голову, будто половина мозга сплющена или удалена, а вторая половина работает непривычным образом. Кто-то рядом говорит, а кажется, что за тридевять земель – голос с трудом проходит через разреженный воздух. Яр считает, что это горные глюки, и что поход в высокие горы – здоровая альтернатива наркомании. Наконец, в лагере и отдыхаем.

Седьмой день. День отдыха на высоте три восемьсот. Отдыхаем и набираемся сил перед послезавтрашним восхождением на обе вершины Эльбруса. Даже мы, тренированные ребята, чувствуем, что надо сделать перерыв. Рой держится хорошо, но видно, что ему непросто.

На восьмой день запланирован акклиматизационный выход до скал Пастухова. Нам нужно подняться по снежно-ледовым полям Эльбруса с трёх тысяч восемьсот до четырёх тысяч семьсот метров.

С погодой как всегда – то снег, то солнце. Идем до скал очень медленно – семь часов. Идти настолько тяжело, что невозможно шагать и дышать одновременно. Сил хватает только на что-то одно. Три вдоха. Три шага. Три вдоха. Три шага. Спускаемся два часа. Хорошо, что мы заранее с ребятами ещё при подготовке пробили вешки, приблизительную тропу, иначе бы сейчас сбились с маршрута. В нехоженых местах могут быть трещины во льду, в которые легко провалиться. А там – как повезет выбраться. Можешь повиснуть на веревках, и ребята вытянут, а можете уйти туда вместе. Самостоятельно выбраться из трещины практически невозможно, а замёрзнуть насмерть легче лёгкого. Осторожность и внимательность – вот наш девиз.

Пусть Эльбрус и потухший вулкан, выходы розовых лав недалеко от нашего приюта давно застыли, но иногда можно ощутить признаки вулканической активности. Так, Рой и Яр, ощущают запах серы. Устанавливаем палатки. Ветер такой, что если не натянуть их правильно, сорвёт. Здешние ураганы уносят и рвут в клочья буквально всё. Если ткань палатки не натянута до состояния барабана, она будет хлопать на ветру, и швы расползутся за один час.

Наконец, отдыхаем.

Девятый день. Сегодня попытаемся подняться на вершину. Ночь. Побудка в два часа – и начинаем восхождение. Нам везет с погодой, она могла испортиться, но ночью вероятность меньше – поэтому это одна из причин столь раннего выхода.

На равнине ночь редко бывает такой абсолютно чёрной. Там горизонт, обычно, светел. Всегда что-нибудь светится, горит, а здесь, на высоте четыре тысячи семьсот метров, идеально чернильный мрак. Была бы луна, стало бы светло как днем, настолько она большая и яркая. Но её нет. Под ногами – плотный, словно натёртый до серебряного блеска, снег. Звёзды непривычно близко. Они как будто приблизились к нам на тысячи парсек, и пылают, мерцают холодным светом. Сразу не разглядеть знакомые созвездия, потому что в таком множестве светящихся точек разобраться почти невозможно. Но потом вычленяешь их и радуешься, как ребенок, узнав ковш Большой Медведицы. Поднимаем лица вверх и впитываем немножко звёздного света, обращаемся к кому-то там, нверху, чтобы помог.