Светлана Гамаюнова - Кто сможет вернуться

До восхода солнца делаем короткие остановки для отдыха. Тут-то и понимаешь, насколько холоден Эльбрус: руки и ноги моментально начинают замерзать, даже перчатки, термоноски и ботинки для восхождения не спасают на сто процентов от холода. В летнее время температура на вершине Эльбруса может опускаться до минус тридцати, а зимой – и ниже, до минус сорока градусов по Цельсию. Когда идёшь днём, то все пуховики снимаются, так жарко.

Вершина горы выглядит предательски близкой. Рукой подать. А мысль, что «вот ещё чуть-чуть, и я дойду до вершины», гонит вперёд. И в этом главное коварство горы. Надо рассчитывать силы. Чем выше вы поднимаетесь, тем разреженней становится воздух, тем большую слабость, головную боль и тошноту вы ощущаете. В общем, с рассветом уверенность в себе у всех испаряется.

Идём еле живые, считая каждый шаг, оббивая налипший снег с кошек. Ледник на метры вокруг отзывается пением, скрипом, гудением.

Вначале поднимаемся на восточную вершину – пять тысяч шестьсот двадцать один метр. Там проводим пятнадцать минут и спускаемся на седловину между вершинами. Небольшой отдых с перекусом шоколадкой. С радостью оставляем рюкзаки, и налегке начинаем подъём на западную вершину – пять тысяч шестьсот сорок два метра. Там фотографируемся возле пирамиды – геодезического знака – знаменующего, что мы поднялись на самую высокую точку Европы. Ура! Мы смогли! Рой счастлив, да и мы тоже.

С вершины спускаемся на седло и идем вниз к лагерю.

Десятый день. Непогода не позволила продолжать спуск – снегопад. Сидим в палатках, обогреваясь маленькими свечками. Еду готовим в тамбуре. Хочется тепла и защищенности.

Одиннадцатый день. С утра ясно. Выглядываем из палаток. Ослепительный диск солнца и еще более ослепительный снег. Откапываем, сворачиваем палатки – и вниз. Спешим, чтобы погодное окно не закончилось. Уходим отсюда поскорее, чтобы не попасть опять под руку разгневанной горе.

Спускаемся на высоту две тысячи триста метров. Местный житель перевозит нас на поляну в предгорье. Там кемпинг, где мы отдыхаем и ждём машину для отправки домой. Пьём нарзан. В десяти шагах друг от друга могут быть ключи с водой совершенно разного вкуса и цвета. Напиться невозможно, как и расслабиться. Пока.

Напоследок включаем голос Роя, обращенный к телезрителям:

«После гор, как мне кажется, уже ничто не может так впечатлить человека: ни море, ни пустыня, ни водопады, ни цветущие сады – все пресно, скучно, не драйвово. Хочу опять в горы. Вы меня поняли, дорогие путешественники?»

Всё. Мы втроем вздыхаем. Последний раз проверяю совместимость съёмок и эмоций. Отличное совпадение. Показываю большой палец. Стив хлопает меня по плечу. Яр, оператор отснятого материала, вытирает лоб. Звукооператор и монтировщик довольны. Передача готова. Эмоции Роя яркие, искренние, неординарные. Нашим пожирателям впечатлений, уверен, будет приятно их переживать. Проживут они эти одиннадцать дней, не поднимая тела с дивана, потребляя предлагаемый к просмотру суррогат пищи – нужного рациона, а на двенадцатый закажут бутылок пять пива, чизбургер или пиццу и будут вспоминать «своё» восхождение, лениво потягивая пиво, откусывая большие куски пиццы, так же лениво их пережевывая, икая и причмокивая жирными губами.

Как же я их люблю!

Сегодня мы отдыхаем. Решили отпраздновать конец восхождения и успешного монтажа передачи и немного расслабиться. Связались с нашими выживальщиками, кто в ближайшем обозримом пространстве находится, предложили посидеть у костерка и побеседовать. Костер с мангалом – наши «тайные» позывные. Когда они звучат, значит, хочется и есть повод встретиться. Место недалеко от одного из современных мегаполисов. У нас там с Яром небольшой домик возле реки с банькой и садиком.

Собралось восемь человек, почти ближний круг, те, кто не в поле. В виде исключения решили позвать Роя. Он показал себя человеком, не этим… Обнялись, что уже нарушение общественных норм поведения, проверили его и друг друга на наличие жучков прослушки, так, на всякий случай, не нашли и успокоились.

Разместились, вынули замаринованное настоящее мясо, разожгли мангал, добавили углей, накрыли поляну. В этот момент над нами медленно пролетел дрон, наклонился, контролируя и снимая. Яр послал ему зелёный сигнал с логотипом выживальщиков, и механический наблюдатель полетел восвояси. Нам можно. Нам законы изоляции не писаны. Мы привиты, отмыты, с отличным иммунитетом, и имеем высочайшее разрешение находиться в любой точке планеты в любое время. Мы его заработали. Да, мы осколки свободного мира, свободного духа и тела, которому позволено неограниченное свободное передвижение по планете.

Нас, таких (высшая элита мира не в счёт), не так много и мы знаем всех, или почти всех, поименно. Мы – это выживальщики и наши операторы. Специализируемся на разном. Мы с Яром и десятью ребятами – альпинисты. Наверное, самая немногочисленная команда. Есть группа подводников. Она значительно больше. Они снимают подводный мир, животных, там обитающих, красоты океана. Их работа очень востребована. Другой мир, совсем иной, возбуждает интерес, порождает эмоции у обывателей. Есть следящие за зверьём, птицами и другой живностью, и снимающие их. Есть «туристы» – отыскивающие интересные места на поверхности Земли. Есть группа, специализирующаяся на культурных памятниках. Они тоже путешествуют без ограничений. Мы все проверенные вседержательной киноиндустрией, получившие от неё сертификат на свободное передвижение. Нужные спецы. Нам разрешено ходить самим, готовя маршрут, просматривая местность, пробуя её на «эмоциональность» восприятия. Операторы, такие, как Яр, часто тоже ходят с нами, просматривая видовые точки. Мы все зависим друг от друга, связаны профессией. Мы не прячемся по норам и ненавидим закрытые помещения. Мы необычные странники, исключения этого всеобщего индивидуального квартирного рая, его квадратных метров с фильтрованным воздухом, готовой едой, жвачкой телепередач и оккупацией гаджетов. Мы не позволяем миру лезть в душу, мозги и мысли. Мы – это мы.

Костер весело потрескивал, новый механизм отпугивал комаров, а мы жарили мясо и тихо переговаривались. Яр что-то наигрывал на гитаре —иногда ностальгическое, иногда шутливое, типа:

Никто не идёт по свету,

Ребятам немного надо:

Была бы тепла кроватка

И гаджет инфой мигал.

И взгляд от него не отводит,

И даже во сне находит

Он пальцами инстаграм.

Ну, его, этот «наш» не наш мир. Мы изгои, приблудные дети, не соблюдающие всемирных реалий.

Наш мир, что о нём говорить? После нескольких пандемий двадцать первого века людей осталось значительно, значительно меньше, чем в его начале. Мир безвозвратно изменился. И никогда не станет прежним. Об этом знали еще тогда. Знающие люди делали то, что считали необходимым для изменения человеческого поведения: изгоняли из сознания людей индивидуальность, привязанность к семейным ценностям, национальный патриотизм и религиозные догмы. Также нужно уничтожить различия в понятии истины и лжи, лишить ребенка веры в опыт старших. И тогда, соединив всё это, появится новый человек.