Дарья Шевченко - Забери нас

В первые годы жизни Костик был таким жизнерадостным карапузом, а сейчас, когда я смотрю на него, я не верю в это. Не могу. Он стал замкнутым, забитым, мало разговаривал. Стас считает его аутистом. Мать предлагала показать его специалисту, но тот по понятным причинам не давал ей это сделать. Иначе образ благополучной семьи треснет по швам и все говно вывалится наружу, а последствия всплывут в виде «дела» на Стаса.

Я обняла его. Он должен чувствовать любовь, чтобы не очерстветь и окончательно не уйти в себя. Я стараюсь об этом заботиться и провожу с ним каждый день, хотя бы короткое время вместе. Я стараюсь не думать о том, каким он будет, когда вырастит. Потому что знаю ответ и вижу этот образ. Моя задача – минимизировать урон.

– Женя, у тебя снова кровь из носа идет, – подняв голову, пролепетал он, – она капает на меня.

Печальный опыт

Следующий день в школе выдался довольно насыщенным. 8 уроков, 5 из которых – профильные – информатика и математика, затмевают собой вчерашний день. Навалившийся груз усталости и неизбежности огромного домашнего задания заставляют забыть о невзгодах. За это я и люблю школу.

Здесь хорошо.

Но болтать с одноклассниками мне не хотелось. Пустые беседы заставляют глубже погрузиться в размышления о своих проблемах, поэтому я упорно бьюсь над олимпиадной задачей с интегралами, а в наушниках играет трек «Broken Soldier» от The Black Angels.

И в тот момент, когда на горизонте сознания замаячило слабым тусклым светом решение, ко мне подсела Дарина. Оно развеялось как дым.

– Женьк, оцени мем, это прям про нашего историка!

В открытой вкладке заметок был вопрос: «Ты в порядке? Пронесло с отключением телефона?»

–Ха-ха-ха, в его духе, – переворачивая страницу тетради, я пишу: «Нет. Он полчаса орал как резанный, потом взял ножку стола и пошел на меня. Я попыталась убежать к соседям. Не успела. Он запустил мне в голову этой ножкой».

Она подняла на меня свои красивые голубые глаза, полные тревоги.

Я быстро дописала: «Но я в порядке. Затылок немного болит, скоро пройдет. Не переживай».

Так я делилась с Дариной своей историей. Она знала все и молчала как партизан. Я ее об этом однажды попросила.

Первый побой я получила в 12 лет, и это была смачная тяжелая пощечина. Отшатнувшись, я влепилась в угол стены прямо лбом. Тогда Стас меня предупредил, что, если хоть заикнусь Дарине об этом, то об этом пожалеет сама Дарина и ее семья. Ах, да, и я, в первую очередь.

Но у Дарины поистине талант хранить секреты. Во время пустой болтовни мы иногда ведем переписку о «запретном».

Мы не можем говорить об этом даже в самом укромном уголке. В любой момент он может послушать запись телефона или подключиться онлайн.

Убрать телефон подальше и уйти тоже нельзя, он связан с фитнес-трекером на моей руке. Разность локаций будет заметна, а значит, я в очередной раз получу за это.

– Говорят, скоро вашу профильную группу будет вести новый информатик из какой-то IT-компании, – снова переключилась Дарина на «легальное» общение.

– Слышала, глупости какие-то… Насколько нужно быть хреновым специалистом, чтобы на полставки в школу устраиваться.

– Он будет здесь, кажется, только одно полугодие в рамках учебного эксперимента. Его направляет сама компания для «пиара». А школа заинтересована в том, чтобы проверить, сдадим ли мы лучше экзамены, если нас будет обучать «практикующий» специалист.

– Кто это тебе рассказал? – с недоверием подняла я глаза на Дарину.

– Саша Корсакова, которая ведет колонку новостей на школьном сайте. Она все узнает первая.

– А если, мы, наоборот, запорем экзамен, значит, эксперимент провалился, а жизни наши покатятся по наклонной? – саркастически замечаю я.

– Наверное. Для школы мы, ученики, – участники эксперимента. Таких, как мы, было тысячи, и тысячи еще придут учиться. Трудоемко и затратно по времени воспринимать нас как личностей. Понимаешь?

– Еще как.

Урок физкультуры я провела в глубокой задумчивости о возможном побеге. Эта задачу было труднее решить, чем математическую олимпиадную, и последствия ее решения могут быть куда серьезнее.

К слову, на физкультуру я не хожу с 12 лет. Стас заботливо похлопотал о справке, подтверждающей, что я астматик. Но причина была в другом. Если бы учителя и ученики видели мои синяки, родители были бы частыми гостями в кабинете директора и их хлопоты были бы связаны уже с органами опеки. Поэтому Стасу было куда проще достать мне справку, нежели нести ответственность за свои действия.

Вернемся к побегу.

Я совершила только 2 попытки.

Первую – в 13 лет, когда стало очевидно, что мы с Костиком не в сказку попали. Цель была с первого взгляда проста: поехать после школы к отцу, а не домой.

Приехав в свой родной дом – квартиру, в которой я жила с самого рождения и до разрыва родителей – я обомлела, увидев незнакомых людей перед собой. Помню, что хотелось разрыдаться прямо на пороге. Папа переехал неизвестно куда, и я не знала, увижу ли я его когда-нибудь или нет. И тогда я в первый раз для себя поняла, что отец – куда ближе мне, чем мать. Меня не покидало горькое, тягостное ощущение, что я потеряла его навсегда.

В тот день я узнала, что в телефоне установлено специальное ПО, которое отслеживает мое перемещение, «подслушивает», ведет журналирование всех моих действий внутри смартфона.

В тот день я получила закрытый перелом ноги. Как сказал Стас, «чтобы неповадно было».

Вторая попытка побега произошла 2 года назад. Я выбрала в качестве профильных предметов изучения – математику, информатику и физику и делала в них неплохие успехи. Но тут к делу подключился Стас. Ежедневные оскорбления в духе «Ты же баба, какая тебе информатика? Что? Самореализация? Замуж выйдешь, детей рожать будешь – вот тебе самореализация, твое истинное бабье предназначение. И стряпню готовить» не предавали мне веру в человечество и в свое светлое будущее.

Кажется, он считал одного себя выше всего рода женского, раз мог так легко истолковывать предназначение человека.

Однажды он напился. Мне выпало несчастье появиться у него на глазах, и Стасу показалось забавным – кидаться в меня посудой. Одну тарелку я не пропустила, и она разбила мне в кровь локоть. Маленький кусочек керамики было крайне неудобно извлекать пинцетом впоследствии.

Когда я все-таки скрылась с поля его видения, он окончательно рассвирепел и начал кричать: «Юлька, паскуда! Вернись сюда! Вернись, тварь, я тебе все ноги переломаю! Думаешь, самая умная, да? А че нам московским?». Дальше, уже со слов матери, он пытался пойти за мной, но спустя несколько шагов равновесие подвело его, он упал в осколки тарелок, наблевал на себя и отключился.