Алексей Некрасов- Вебер - Архивник

В списке столичных гимназий, Фродо не нашел ни одного похожего названия. Вероятнее всего, заказчик ошибся годом выпуска. Пришлось вернуться к пылившимся в беспорядке папкам. На этот раз он унес с собой целую кипу. И вскоре неторопливое упорство увенчалось успехом. Щеголь действительно ошибся с датой. Алехо Каморо окончил гимназию на год позже. Когда Фродо это обнаружил, стрелки больших настенных часов показывали половину третьего. Вернув лишние документы в хранилище, он достал заботливо приготовленный супругой бутерброды. Поев, тщательно вытер пальцы салфеткой, снова взял папку, и мысленно скомандовав себе:

"Приступим!"

Даже сейчас, когда рабочий день остался позади, он вспоминал легкий похожий на мурашки от сквозняка трепет. Иногда такое случалось, когда копировал важные исторические документы. Незнакомые рядовые имена, как правило, оставались мертвыми завитками букв. Это только друзья и родные могли видеть за сухой канцелярской строчкой знакомое лицо и живой человеческий образ. Он же просто выполнял свою работу.

" Каждый человек вселенная!" – однажды прочитал Фродо. Внутри себя, он эту вселенную ощущал. Но миры других всегда были закрыты. Пересекались они только у очень близких людей, но лишь где-то на самой границе. Но сегодня вдруг пробудился интерес, будто биография никому не известного Алехо имела для него значение.

На фотоснимке выпускного класса два десятка молодых людей улыбались в зрачок объектива. Впрочем, улыбались не все. Юноша с худым болезненным лицом опустил взгляд на паркет. Над его сдвинутой на лоб конфедераткой кто-то из шутников показывал рожки.

"Может он и есть Алехо?" – подумал архивник, представив своего героя хроническим неудачником и мишенью насмешек. Свои школьные воспоминания по злой прихоти судьбы были для него закрыты. Но из рассказов сына Фродо знал, что в школьных коллективах есть несчастные затравленные существа, к которым одноклассники проявляют ничем не объяснимую жестокость. Убеждая парня, что так поступать нельзя, Фродо часто задумывался над этим уродливым явлением. Возможно, так проявлялись законы природы, где сородичи гнали, заклевывали больную особь.

"Так что же тогда есть человек? Чем отличается этот "образ и подобие" о прочих тварей!"

Ответ Фродо не знал. Не мог он ответить и на куда более простые вопросы:

"Сколько ему на самом деле лет? Кто родители? Как и где жил, до того, как очнулся из беспамятства в монастырском больничном приюте?"

Погружаясь в чужой биографию, он опять поневоле задумался о собственной судьбе. Но всякий раз, когда это происходило, в затылке начинала пульсировать боль. И, постаравшись выкинуть из головы лишнее, Фродо сосредоточился на заказе. Сначала он просто честно отрабатывал обещанное вознаграждение, но постепенно судьба и личность Алехо стали вызывать все больший интерес.

В младших классах объект его поисков был почти круглым отличником. Хромали только правописание и дисциплина. Скопировав несколько докладных классного надзирателя, Фродо опять достал выпускной снимок. Болезненный юноша вряд ли походил на роль Алехо. Скорее, им был один из трех молодых людей, что, обнявшись за плечи, показывали растопыренными пальцами "виктори". В глазах светилась самоуверенность и беспечная удаль.

"Боевые ребята!" – думал Фродо. Он уже знал, что товарищей его героя звали Марио и Себастьяно. Алехо, судя по докладным, в компании лидировал. На его роль, пожалуй, подходил парень в центре группы в лихо сдвинутой на затылок конфедератке. Всматриваясь в молодое дерзкое лицо, Фродо вдруг представил, что возможно этот юнец хотел изменить мир, и, уже зная итог, с грустью подумал:

" Сколько благих порывов перемолола судьба! Где эти мечты юности? Устилают путь другим искателям счастья. Уходят в перегной для новых ростков…"

Понимая, что погрузился в размышления для человека его звания и достатка неподходящие и даже вредные, Фродо постарался себя одернуть:

"Это, сеньор Кальве, может рассуждать на досуге. Да у него, наверное, вся жизнь сплошной досуг. А тебе, чтоб не скупиться на праздничный стол и подарки, надо успеть окончить заказ до дня св. Антонино."

Вернувшись к работе, он тут же обнаружил описку. Пришлось заново делать копии докладной. А часы уже показывали начало седьмого…

На подходе к дому, Фродо услышал, как его бесцеремонно окликнули. Кадуло сидел на своем крыльце и, подзывая, махал зажатой в руке бутылью. Судя по голосу и лицу, Бахус уже крепко держал его в поросших виноградной лозой лапах.

– Присядь, сосед, выпьем. Грустно мне сегодня, – выдавил слезу Кадуло. Эта переходящая в агрессию тоска в вечернее время была его обычным состоянием. И не подавшись на слезную просьбу, Фродо приглашение отверг.

– Да ты знаешь, с кем говоришь, червь бумажный?! – в пьяной обиде крикнул Кадуло.

– Да уж, слышал! – скривился архивник.

– Не черта ты не знаешь! – продолжал сосед.

" И кто ты на этот раз?" – думал, уходя прочь, Фродо. Обычно Кадуло озвучивал две версии биографии. Он, то представал героем прошлой войны боевым полковником кавалеристом, то сенатором и членом тайного совета. В этот раз, судя по выкрикам, оба сюжета перемешались. Слушать это приходилось не в первый раз, но сегодня очередное пьяное бахвальство вдруг подтолкнуло к размышлениям о нравах человеческого рода:

" Конечно Кадуло, человек опустившийся и никчемный. Все его подвиги пьяная выдумка. (Хотя шрам, якобы от сабельного удара, на лице откуда-то все-таки взялся!). Но ведь и другие любят выпячивать свои заслуги. И многим, в отличие от этого пьяницы, верят!"

Фродо вспомнил, как прошлым летом, водил детей смотреть заезжий зверинец. Погода была жаркой. Шумная разновозрастная детвора толпилась у клеток, где в тени дремали их обитатели. Выглядели львы, тигры, медведи довольно смирно. Казалось, неволя навсегда сломила их звериную мощь и ярость. Но Фродо поразила тогда небольшая проворная ящерица. У ее клетки народу собралось мало, и удалось подойти совсем близко. Заметив его, юркое существо перестало бегать. Несколько мгновений ящерица смотрела на посетителя и видимо приняла его любопытство за агрессию. В тот же миг шея ее стала раздуваться, и там, где только что была миниатюрная голова, возникло нечто похожее на большую оскаленную пасть. Когда обманщица имитировала выпад, Фродо невольно отпрянул. И теперь, слушая Кадуло, вспоминал защитную метаморфозу маленького создания.

Но на пороге своего дома он постарался отбросить все неприятные мысли и накопившуюся усталость. Домашний очаг был местом сакральным. Благополучие семьи основной заботой, а счастье, которое здесь обрел, главной удачей в жизни. Во всяком случае, той части жизни, которую помнил.