Татьяна Минченко - Лук на подоконнике и верба под столом

Детская беспощадность иногда реально холодит кровь, но признаюсь, что прикалывание бабочек и стрекоз булавкой к подоконнику было наибольшим из моих грехов. Технологию я помню смутно, кажется, только когда они переставали подавать признаки жизни, я закладывала их останки в книжные страницы. От нетерпения я, конечно же, без конца заглядывала в книжку и проверяла, всё ли в порядке. Обидно было, когда хрупкий хвостик стрекозы с выдавленными внутренностями присыхал к бумаге и отламывался от тельца. Или плохо расправленные крылышки бабочки делали экземпляр непригодным для любования. Но потери легко компенсировались новой добычей.

В результате драгоценный гербарий прибыл в Москву и потом ещё много лет служил наглядным воспоминаем о сладчайшем лете и вольных каникулах. В грустные минуты я открывала «Приключения Гулливера», рассматривала блёклые листочки, полупрозрачные лепестки, принюхивалась к их едва уловимому аромату и вспоминала свои деревенские похождения, ничем не уступающие Свифту.

Иностранцу невозможно объяснить, что такое дача для русского человека. Хотя некоторые представления о загородном отдыхе подобного рода имеются у многих жителей крупных зарубежных городов. Как всегда, разница между двумя мирами в нюансах. Иностранцы снимают летние домики, чтобы отдыхать от городской сутолоки и дышать свежим воздухом, наслаждаясь бездельем и всяческими увеселениями. Наши люди выезжают на дачи, чтобы преодолевать трудности. Это и есть главное дачное развлечение.

Несколько поколений советских людей были буквально одержимы дачей. Некоторые считали дачу возрождением дореволюционной традиции дворянских и богатых мещанских семей проводить лето на природе. И это при том, что дачный быт для нашего поколения 60—70-х годов был подчас настоящей пыткой, воспринимаемой стоически лишь по добровольному на неё согласию.

КОМАРЫ

Без них на даче, как без снега на Новый год. Теперь, когда изобретены фумигаторы и репелленты, полновластие комаров несколько ущемлено, а тогда эти кровососы вели ничем не ограниченный разнузданный образ жизни и чувствовали себя хозяевами ситуации. Нас они воспринимали как лёгкую законную добычу и пировали нами денно и нощно.

В начале дачного сезона в конце мая новорожденные полчища мошкары буквально кишели в воздухе. Вечером при глубоком вдохе можно было спокойно втянуть в нос комариную тушку или – того хуже – проглотить ворвавшегося в рот бесстрашного бойца. Днём комариная штора ненадолго приподнималась с тем, чтобы к вечеру опуститься плотным занавесом.

Чтобы спастись от проникновения гадов на веранду и в дом, в отсутствие нынешних сеток на дверь вешали тюль, а на окна натягивали куски капроновой ткани. Это было лжеспасением. Комары пролезали днем сквозь тюль и капрон, прятались в потаённых местах до ночи и в темноте коварно нападали на спящих. Поэтому перед сном каждый желающий заснуть устраивал комариное побоище с помощью мухобоек, подушек, тапок и ладоней. Но победа была иллюзией. Насекомые, как ниндзя, становились невидимыми и заныкивались в недоступные тайные места.

С наступлением ночи уставшие обитатели дачи укладывались в постели в надежде на безмятежный сон. Но не тут-то было. Стоило первой дрёме затуманить мозг, как крылатые твари начинали атаку. Кровопийцы снайперски пикировали на оставленные без укрытия части тела. Взвиваясь от ярости под потолок, полусонные аборигены вступали во встречный бой, но это не приводило ни к чему. Оставшись без сил и сдавшись, они залезали обратно под одеяла и пытались раствориться в морфее. И именно тут начинался истинный кошмар: в полной тишине вдруг вступало одинокое комариное соло, звенящее в темноте, неуловимое, как привидение. Реагировать уже не было ни физических, ни моральных ресурсов. Оставалось лишь обречённо отдаться хитроумной мошке, оставив ей нарочно лакомую часть тела, дождаться, когда она вопьётся в твою плоть, и, если повезет, пришибить её во время трапезы.

Утро заставало выживших вампиров врасплох. В свете дня становились очевидными доказательства их вины в виде бордовых брюшек, раздувшихся от твоей крови. Они сидели, не шевелясь, как самолётики на запасном аэродроме, переваривая дозу и не ожидая нападения. И вот тут уже можно было с оттяжкой медленно безжалостно и вдумчиво размазывать их по стенкам. В результате дачные стены и потолки покрывались мерзкими кровавыми штемпелями.

На улице спасение от комаров – особенно вечером – представляло огромные трудности. Как вариант, с ними можно было просто смириться и регулярно лупить по себе в попытке убить изверга, или мазаться всякими шарлатанскими средствами типа гвоздичного одеколона, бальзама «Звёздочка», крема «Тайга» и грозного ДЭТА, которые ни фига не помогали. Был ещё способ сидеть у костра и глотать едкий дым, что тоже не обещало стопроцентного спасения.

Дачное электричество – двуликий Янус, то открывавший небесные врата, то закрывавший их на ночь. Заполучить его было так же нереально, как укротить молнию. До того, как удавалось заманить на вновь освоенные участки электрика, энтузиасты дачного отдыха вынуждены были готовить на кострах. То есть прямо, как в походе, разводить огонь, вешать котелок и кипятить в нём всё – от супа до чая. В доме вечером, понятное дело, зажигали свечи, что, конечно, придавало жилищу мерцающий латуровский шарм, но напрочь лишало жильцов всех привычных радостей: телевизора, чтения, вязания и музыкального сопровождения. Максимум, что можно было себе позволить, – игру в дурака и радиоприёмник на батарейках. Отапливать помещение соответственно приходилось спасительной железной буржуйкой, около которой сушилась и одежда. Обогреватели всех мастей еще не пришли в этот мир. Обладатели каменных печек блаженствовали, но эта роскошь была лишь на старых дачах и в деревенских домах, купленных под дачу.

Когда же Прометей приносил наконец свет дачникам, они благословляли его. Освещение дарило не только уют, но и элементарный комфорт. В дачный обиход вместе со светом сразу включался огромный арсенал спасительных средств: электрическая плитка, обогреватель «Ветерок», телевизор и Его Величество холодильник. Однако внедрение в сеть такого количества приборов несло страшную засаду – от сверхнагрузки выбивало пробки. Помимо частных неполадок – раз, а то и два в неделю – случались и сбои в общей подаче тока. Дачные подстанции часто не выдерживали такого количества присосавшихся и вырубались. К чему тоже надо было привыкнуть и быть всегда наготове. Добавляли неприятностей и грозы.

Основной урон наносился прежде всего самым чувствительным приборам: плитке и холодильнику. Поскольку электричество пропадало порой на несколько суток, то приходилось опять возвращаться к первобытному кострищу. Поэтому котелки, сухие дрова, пачки газет для розжига и спички никогда не убирали далеко. Коробки со спичками хранили в специальных местах в сухости, тщательно завёрнутыми в целлофан.