Николай Кетов - Закат. Re_Animation

В такие моменты ностальгии думаешь, что сейчас всё совсем по-другому, всё упущено и текущая реальность эмоционально гораздо более серая, чем та, которая была тогда. Но когда-нибудь и этот период жизни станет пластом того самого тёплого и уютного прошлого, о котором можно будет так же сладко и с упоением вспоминать вновь и вновь воспринимая реальность в мрачных цветах…

Дверь ванной хлопнула. Виктор обернулся. Алёна стояла, обернувшись в большое белое ворсистое полотенце, с полотенцем поменьше, накинутым на голову, в белых пушистых тапочках, наподобие тех, которые выдают в отелях. Он с облегчением и радостью выдохнул.

– Знаешь… Я рад, что тогда нас судьба разлучила.

Алёна непонимающие взглянула в его глаза и застыла.

– Я… Я ведь тогда не до конца не был честен с тобой. Сейчас я смотрю на тебя, слушаю тебя и я понимаю- насколько ты мне нужна. Тогда… тогда, если бы этого не произошло таким образом как произошло… Не знаю, смогли ли бы мы быть вместе. Смог бы ли я как сейчас всё это говорить, признаваясь в своих чувствах и признавая свои ошибки. Или я бы, даже в случае того, что мы были вместе, продолжал скрывать всё, увеличивая дистанцию между нами и, в итоге, потерял тебя… А сейчас, пусть и с чувством стыда, пусть и с раскаянием за содеянное, я могу просто быть с тобой. Говорить, смотреть в твои глаза. Я честно не знаю во что ты сейчас втянулась, вернувшись за мной, и не знаю сколько нам отпущено, но я хочу прожить это время с тобой.

Алёна подошла к нему. На её глазах блестели слезы, видеть которые было невозможно, несмотря на то, что он понимал, что это слёзы радости. И он сам убрал взгляд, но резко передумал и решил, что стоит быть максимально честным не только в словах, но и в чувствах, погрузился взором в её очи. На его глазах выступили слёзы. Слёзы силы, слёзы способного признать свою слабость и свою потребность в поддержке, мужчины. Она припала к нему.

– Нам еще о стольком нужно поговорить… – сказала она. Вместо ответа он лишь крепче прижал её к себе.

Они уже без слёз стояли в объятия на балконе, боясь ослабить хватку, будто боясь упустить момент. Он смотрел на её открытые плечи, на которых еще были капельки или от душа или из его души, которую он, возможно, впервые был готов перед кем-то открыть.

Резкий порыв ветра сорвал накинутое на голову полотенце, которое, подобно кленовому листу устремилось в своё путешествие. Разжав объятия и держась за руки они выглянули окно и смеялись, смотря вслед уходящему полотенцу.

Захлопнув окно и балконную дверь, они вернулись на кухню.

– Шикарная кухня. – сказал Виктор, окидывая взглядом помещение.

– Да, прям целый алтарь чревоугодия! – смеясь и кружась произнесла Алёна, двигаясь будто в танце и тут же напомнила ему момент, когда он увидел её посреди поля, тренирующуюся с саблями.

– Сейчас я схожу в душ.

– Сильно голоден?

– Я? Да. Если честно- сильно.

– Это хорошо, потому что я тоже. – сказала Алёна и стала инспектировать расположение припасов и приборов в закромах кухни.

Виктор вышел в корридор, щелкнул выключателем ванной, совмещенной с туалетом, в которой помимо душевой кабины была полноценная ванна с пузырьками, напоминающая маленький бассейн.

– Видимо, я погорячился, отдав первенство в этой квартире кухне, так как ванной тут отводится явно не меньшая роль. – подумал Виктор.

– Полотенца и всё остальное в белом шкафу. – послышался с кухни голос так быстро ставший близким.

Виктор разделся и, аккуратно сложил свою одежду на машинку, рядом с её одеждой, которая была скинута второпях. Достав такое же большое белое ворсистое полотенце со свежим, но ненавязчивым запахом дорогого кондиционера он взглянул на манящую своим великолепием ванну. Но, решив не терять время, выбрал душевую кабину, захлопнув створки которой он тут же обнаружил зеркало во весь рост, словно выполненное по заказу какого-то нарциссичного деятели современной эстрады, который обнюхавшись веществ, которые по заявлению аптекаря , представляющегося индивидуалом , максимально чистые, любит смотреть на то, как заправленная этой же отравой очередная девушка, считающая себя умнее и успешнее соперниц, решившая что нашла кратчайший путь к его сердцу и, готовая стать его единственной, жадно и стоя на коленях в этой кабинке, делает приятно другой его налитой кровью мышце.

Размер душевой кабины действительно позволял подобные фантазии. Но Виктор, взглянув на себя испытал волну отвращения. По всему его телу от стоп до головы ползли извиваясь, подобно компьютерным змейкам татуировки, изредка сплетаясь в какие-то кружки и растекаясь очередными лучами. Его дыхание участилось, желание разбить зеркало почти взяло верх, но мысль о том, что зеркало лишь отражает действительность, не стремясь его чем-то уколоть или наоборот похвалить, позволила ему отстраниться от своих позывов.

Он включил вертикальный душ и настроил маленькое количество струй, которые били с большей эффективностью, создавая подобие массажа. Он стоял, закрыв глаза и думал, наслаждаясь этим потоком воды, который будто смывал всю ту злость, которую он испытал несколько секунд назад, весь тот негатив, который брал над ним верх и который мог помешать им наслаждаться друг другом.

Он открыл глаза и еще раз уже без отвращения взглянул на себя: он и сам изменился. Лысый, слегка изменилось строение черепа, по прежнему мускулистое и жилистое тело пусть и со слегка нарушенными по отношению к прошлому пропорциями. В чём-то он стал даже более мужественным, так как общие черты из эктоморфической группы, которые он когда-то компенсировал физическими тренировками, сейчас изменились на мезоморфические, но слегка вытянутые и будто он стал моложе.

Взяв висящую сухую губку и намылив её, он тщательно, будто стараясь оттереть от себя плохие мысли помылся и, вытеревшись, вышел из кабинки. Взглянув на кафельный пол, он накинул на себя полотенце, которое было действительно большим, явно большим, чем то, которым обвязалась Алёна и поэтому пришлось обвязать его вокруг как древнегреческий гиматий, которые многие ошибочно называют хитоном. Он резко упал на пол в стойку и попробовал отжаться. Отвыкшие, но живые мышцы отозвались приятной болью. С каждым разом боль усиливалась, но силы будто пребывали, раскатываясь по телу приятными волнами. Закончив эксперимент и радуясь отсутствию одышки он вышел на кухню.

На столе стояли нарезанные фрукты.

– Я думал…

– Поздно уже. На ночь вредно кушать. – рассмеялась Алёна. Виктор взглянул на плиту, в духовке которой томилось мясо и улыбнувшись в ответ пошёл к винному шкафу.

– Я не знаю почему мне так хорошо с тобой. Это вроде бы всё такие глупости… – сказал он. – Но я сам хочу быть несерьезным, потому что серьезность меня порядком достала.