Николай Кетов - Закат. Re_Animation

– Не понимал, наверное, ты последствия. А может и сейчас не понимаешь. Хотите убить – убивайте локально… Ну, и тех, кто мешает… – добавил Сергей, помедлив. – А это вопрос катастрофы. И всё устроено так, что даже если бы я не поехал, они бы взорвали ядерный реактор. – сказал Сергей и припал к горлышку.

– Но зачем?

– Вот мы и продвинулись слегка дальше. Поэтому я тебя и не отпустил. Потому что ты сам точно не знаешь кто твой заказчик. Ты как топор, которым рубят или полешки или старух- процентщиц или города и области.

– Чего же ты тогда хочешь узнать?

– Всё, что ты знаешь. Понятно, что приказ тебе давали без печати и росписи, но какие-то особенности того как, кто, когда?

– На днях, вечером получил записку.

– Какую записку. Во сколько? Как Получил?

– Да обычную записку в конверте. Я её потом сжёг. Оставили на КПП, мне позвонили оттуда сообщили что корреспонденция пришла.

– Что в записке было?

– Указания что надо сделать и объяснение последствий невыполнения.

– Давай, короче, донюхивай свой порошок, а то я теряю терпение уже и моя бутылка у меня уже заканчивается. – сказал он и поболтал остатками на донышке.

– У меня еще есть много всего в баре.

– Я не пьянствовать приехал, а узнать. Вот я сейчас выйду из ванной насру в коробку и напишу на этой коробке, что тебе нужно сожрать это говно иначе я убью твою семью. Откуда ты узнаешь, что я не шучу, и что это я написал? Ведь если ты серьезно принялся за эту записку, значит были какие-то особенности, какой-то шифр или что-то, что характеризует важность отправителей.

– Ну да…

– Я опять вытягивать должен? Я сказал, мне нужны детали, всё что ты знаешь.

– На записке был код, 24значный. Типа электронной подписи. Там указываются данные, часть из которых я сам не знаю… Но в третьем блоке из четырёх цифр указывается месяц год моего контракта… Этот блок не всегда третий, он плавающий, чтобы было сложнее разгадать шифр, иногда месяц и год изменены местами, иногда сам блок в другом месте, это зависит от суммы цифр в первом и шестом блоках. Они как бы дают ключ…

– Что за контракт?

– Срок в течение которого я обязан озвучивать для населения или выполнять скрытно любые приказы, за что они гарантируют мне свободу жизни и действий.

– Кто, блять, они?

– Я не знаю… Но знаю, что они могут слишком многое, ты сам видел, раз они сняли и вывезли фэсэошников и остальных с места, к которому они прикреплены…

– Интересно, как дела у Попугайского и Оленина… – проговорил Сергей и двинулся к двери, продолжая бубнить себе под нос: «Вот же мудаки со своими инициативами, любители кодов, чит-кодов, мать их! И с привязкой к персональным данным. Куар на всю жизнь! Выбери свой стиль: сделай тату или нашивку на одежду или просто магнитную полосу или NFC в смартфон или серьгу или имплант, сука! Как же любят эти коды – шифры. Недошпионы недоделанные. Хотели все быть как Зорге , а сами как Зорги ! Ну ладно, будь по-вашему… На вашем поле тоже скоро рокировки пойдут!»

– Скажи, ты правда меня не убьешь? – не решаясь спросить о смысле монолога, и боясь прервать спросил Глоборкин.

– Я? – обернулся Сергей и улыбнулся- … Я бы хотел сам еще попытаться пожить и у меня много дел, которые я бы хотел попытаться успеть сделать.

– Почему ты меня не убьешь?

– Я только прошу не пытаться меня убить. – брезгливо обернулся Сергей. – Этим ты не искупишь вину перед своими заказчиками, они тебя уже списали со счётов. Тебе нужно попытаться выжить и спасти близких. Я бы мог тебе помочь и сымитировать вашу казнь, взорвать ваш дом, чтобы вас перестали искать. До основания, до котлована его разворошить. Чтобы не осталось даже останков. Ведь, ты сам говорил, что камеры работают и все знают, что я к тебе заявился… Но, ты не сразу решил говорить прямо и по делу, поэтому я решил отнять часть оставшейся у тебя жизни болтовней и не помогать тебе. Но ты мне поможешь сам того не желая. Потому что, пока они будут искать вас, весь остаток вашей жизни, в которой вы будете озираться по сторонам, у них часть ресурсов будет ненаправлена на поиск меня. А это даст мне немного времени.

– Но…

– Если будешь достаточно осторожен, то может быть выживешь и создашь свой клуб обиженок. Я не думаю что они всех и всегда достают. То, когда они скидывают фигуру с доски их вполне может устраивать. Кто бы это не был. Вряд-ли бомж без связей им сильно интересен или опасен. Считай это моим подарком тебе. Я был достаточно честен, потому что ты тоже труп.

– Пожалуйста.-,сказал Глоборкин вылезая из ванной.

– Они не просто убьют твою семью, когда найдут. Я думаю, что ты даже лучше знаешь, что они делают с ненужными. Наверняка они проводили вам какой-то тренинг преданности, с демонстрацией того, чего следует бояться… – сказал Сергей, выйдя на этаж и двинувшись к выходу. Он оглянулся, Глоборкин побежал в комнату к жене, уже не будучи неприступно холодным прагматиком.

Сергей достал из кармана бумажку, карандаш, приложил к стене, написал еле разборчивым почерком, несмотря на использование печатных букв, так как прописные было вообще не разобрать: «Все дороги нарисованы на чьей то карте» и, спрятав бумажку за картиной, вышел во двор, откуда двинулся к выходу.

Сетевые московские супермаркеты и федеральные торговые сети, окруженные коттеджными посёлками и садовыми товариществами сменялись гастрономами и магазинами, уже закрывшимися в семь или восемь часов вечера. Всё чаще встречались строительные рынки, которые уже не работали. И рядом с закрытыми павильонами у которых, сидя на табуретках, работники резались в нарды и жарили шашлыки в окружении винных бутылок без этикеток. Напротив восьмерок, девяток и четвёрок из магнитол играли заводные ритмы прошлых лет.

Автобусные остановки, пережившие перестройку обладали в лучшем случае скамейками, доски для которых были принесены местными жителями или сотрудниками рынков из разобранных паллетов. Каждая остановка была окружена горами мусора из бутылок, банок и пакетов, часть из которых время от времени сбрасывалась в находящийся сзади овраг, по которому бежала местная речка-вонючка, включавшая в себя стоки из не всегда работающих и не всегда имеющихся септиков. Там речка сбивала мусор с ветками в плотину около очередной трубы, через которую был сделан переезд на улицу местной деревеньки с покосившимися заборами серозеленого от дорожной пыли и мха цвета, в котором они тонули. На многих заборах весели таблички о продаже участка, причём растяжки эти, все некогда краснооранжевые находились на разной степени выцветания и становились серыми и блеклыми от солнца и пыли. Так что можно было судить о том, как давно чей-то родственник успел оставить наследство.