Михаил Московец - Аэропорт

Сзади послышался голос, чему он сначала не придал никакого значения, витая в своих мыслях и любуясь открывающимся видом. Но затем знакомые нотки все же просочились сквозь стену размышления, и уши признали голос. Парень обернулся и увидел того самого тучного господина, который помог ему вытащить непокорный чемодан. Тот шумно зашел в зал, похабно и громко ругая работников, очевидно, будучи уверенным, что здесь его никто не поймет. Завидев парня, он умолк и улыбнулся.

– Старый знакомый! Сейчас подойду.

Мужчина направился прямиком к столику с алкоголем и налил себе виски, мигом выпил и крякнул. Затем налил еще полстакана и расслабленно пошагал к длинному столу. Он бросил свой рюкзак на соседний с парнем стул.

– После такого полета тянет выпить, – мужчина глотнул немного в подтверждение своих слов. – Мне бы твое спокойствие. Помнится, в детстве мне было безразлично, получу я или нет, всегда лез на рожон. Сейчас страшновато за жизнь при малейшей, даже самой сомнительной угрозе. Кто знает, быть может, с возрастом люди планомерно теряют рассудок и все более прислушиваются к излишне восприимчивому сердцу? – он многозначительно глядел в окно. – Меня зовут Борис.

– Очень приятно, Прохор.

Они снова пожали руки.

– Видимо, куда-то дальше летишь, Прохор, раз сидишь в зале ожидания?

– Да, в Милан.

– Ба, да я тоже! Видать на судьбе у нас написано быть попутчиками.

– Чудно, – парень нешироко улыбнулся.

– Ладно, пойду проведаю, что они называют едой, – и, глотнув виски, мужчина не спеша направился к шведскому столику.

Прохор имел удивительную способность переключаться с рефлексии на открытое общение с людьми; ему было чуждо нежелание разговаривать и вступать в диалог, пусть даже самый пустой, поэтому каждый раз, когда появляющийся из ниоткуда собеседник прерывал ход его мыслей, парень с подлинной радостью улыбался ему и с интересом начинал диалог. Отчего сейчас, когда рядом очутился Борис, он был рад предстоящему разговору, тем более с попутчиком.

Прохор уже приступал к основному, когда его новоиспеченный друг присел рядом после рейда по шведскому столу. В руках его были две переполненные тарелки – он взял буквально все, даже свежие огурчики торчали из-под пасты, увенчанной жирным куском Маргариты. С довольным лицом Борис принялся запихивать в рот закуски вперемешку с основным и потянулся было запить, но рука его застыла рядом со стаканом виски.

– Негоже запивать еду виски, не находишь? За вином сходить, что ли, – промычал он и удалился.

Видимо, он наполнил доверху бокал белого, потому что донёс половину, притом непрерывно отпивал на обратном пути. Желудок его, очевидно, испытывал блаженство, поэтому Борис уплетал и уплетал весьма посредственную пищу.

– Каждый раз замечаю, что в аэропортах готовят средне. Наверно, поэтому еда и бесплатная.

– Да, еда средняя, но питаться можно. Поели бы вы в нашей университетской столовке.

– В свое время приходилось заваривать сухую лапшу, так что ты меня не удивишь своей столовкой.

– И лапша может быть вкусной, смотря как приготовить.

– И то верно. Но паста, даже по-аэропортовски, мне кажется вкуснее.

– Это да.

Оба молча пережевывали пищу – кто пихал за обе щеки, а кто едва цеплял вилкой – и глядели на крылатые громадины, бескорыстно покорные маленькому человеку. Любопытно: будь у них воля, они воспротивились бы желаниям людей?

– Зачем вам в Милан? – спросил невзначай Прохор.

– А тебе интересно?

– Теперь точно интересно.

– Дело одно есть.

– Бизнес, что ли?

– Вроде как.

– Темните.

– Естественно, мы ведь почти не знакомы, – Борис отнекивался чисто формально.

– Так-то нам еще самолет делить предстоит.

– И то верно, – и спасительно засунул кусок пиццы в рот.

– Думаете, это вас спасет?

– Быть может, – пробубнил он и захохотал, чуть не подавившись. Потом прожевал, запив вином, и ответил: – Свидание у меня там.

– Поближе не нашлось дамы сердца? – осмелел Прохор.

– Ты – балда. Вот вырастишь и поймешь, что женщины не все одинаковые. Ради некоторых и не только в Милан слетать стоит.

– Может, и не пойму.

– Если глупый, и взрослым не поймешь.

– Ну ладно, простите. Что за женщина?

– А разве могу я передать цвет ее глаз, запах ее волос, вкус ее поцелуя?

– Сколько романтики-то.

– Я тебе скажу, что взрослые гораздо больше романтики, чем молодежь.

– Выглядит, как разговор дяди и мальчика, – Прохор усмехнулся. – Я и себя считаю взрослым, между прочим.

– Ты не романтичен?

– Не то чтобы слишком.

– Наверно, тут дело не в возрасте.

– Наверно.

– Но она мой ангел.

– Вот как?

– Ага, – и Борис томно вздохнул. – Итак, познакомились мы прошлым летом. Я остался в Италии один; друзья улетели в Москву, на работу, а я, покуда прилетел на неделю позже, решил остаться. И остался… Приезжаю в новый отель, начинаю говорить на рецепции по-английски, называю имя, а мне на чистом русском девушка отвечает:

– Так это вы номер бронировали вчера?

– Я отвечаю утвердительно и улыбаюсь, а она мне. Невероятно милая…

Борис точно окунулся в свои воспоминания.

– Дальше-то что?

– … милая, брюнетка, с тонкими и правильными чертами лица, какие только у русских девушек бывают – таких сразу различишь в толпе. Высокая, стройная, эх… Уже поскорее бы к ней. Знаешь, что было самым прелестным?

– Что же?

– Она приезжала в отель на велосипеде. И уезжала на закате тоже на велосипеде. Меня это больше всего прельщало.

– Что тут такого?

– Романтика, юный мой друг, романтика…

– То есть, если я стану кататься на велосипеде, я буду привлекательнее для девушек?

– Глупости тебе не занимать.

– Да я шучу. Прекрасно я вас понимаю, – Прохор и правда понимал нового знакомого.

– В первый день я только стоял и смотрел, как она выводит велосипед из ограды, садится на него в своих черных широких штанишках и начинает крутить педали.

– Вы даже ее одежду помните?

– Естественно, помню каждую деталь.

– На следующий день я уже искал предлога поговорить с ней. Ближе к концу ее рабочего дня я подошел к рецепции с незначительным поводом – кажется, что-то касаемо утренней уборки – и закончил тем, что нагло попросил показать мне город. Она удивилась; к тому же наличие велосипеда усложняло проведение экскурсии. Тогда я предложил взять еще один велосипед и устроить двухколесный марафон. Она не без доли сомнения согласилась. Мы прокатились по центру Милана, остановились перекусить сорбетом – в тот день даже вечером воздух отдавал жаровней – да и вообще премило болтали о том о сем. Потом проехались по бульвару, мимо небольшого рынка, вдоль разноцветных домов, пока не набрели на розоватый двухэтажный домик. Она объявила, что это ее, а я понимал, что напрашиваться в гости еще рановато. Мы дружелюбно простились с осознанием скорой встречи. На следующее утро, завидев ее белоснежную улыбку на рецепции, сердце мое неистово заколотилось, и неимоверных усилий стоило мне сохранить самообладание. Я поинтересовался, как она спала, и услышал в ответ до нелепости забавную шутку. Это был знак.