Михаил Московец - Даль

Деревья. Вокруг только уродливые деревья. Стволы покрыты морщинистой корой.

Я один вижу это? Ничего живого, кроме жалкой растительности. Где же звери? Не знаю. И тот парень не знает. И девушка. И остальные.

Он мысленно всколыхнулся, но лицо сохранило холодное безразличие.

Почему мы здесь?

Мозг настороженно бередил последние воспоминания. И раз за разом возвращался к тому, как открываются глаза в кузове. Раньше – ничего.

Может, потом вспомнится, по ходу. Я еще не проснулся нормально. Для чего-то же меня везут в грузовике. И куда-то везут.

Он поморщился и огляделся по сторонам.

Да наплевать. Одна глушь.

Грузовичок вразвалочку катился по ухабам и едва не разваливался. Все молчали. Три парня и три девушки. Еще двое водителей.

Тянущуюся излучину леса накрывал молочный туман, едва пропускающий дневной свет.

Деревья оттого и уродливые, видимо. Да и все тут какое-то уродливое.

Воздух странный: вдыхаешь, но почему-то не можешь надышаться, как при малом количестве кислорода. Вдыхаешь и вдыхаешь, а ощущение удушья не пропадает.

Ранние сумерки. Светило стояло невысоко и собиралось вскоре опускаться за горизонт. Возможно, еще до прибытия людей.

Прибытия куда?

Подкрадывающийся конец дня убаюкивал, и некоторые пассажиры невольно зевнули.

– Скоро прибудем, – крикнули из кабины.

Ответа не последовало.

Так, что было вчера? И было ли вчера?

Однообразно мелькающие деревья, чуть ли не одной высоты. Как братья.

В животе что-то заурчало, и в безмолвной тишине это урчание разнеслось по всему кузову. Пассажиры промолчали.

Как прибудем, надо бы поесть. Только не эти чертовы деревья, не деревья.

Люди сидели, потупив взоры. Каждый, очевидно, пытался разобраться с прошлым. Их головы покачивались в такт машине.

Грузовик замедлил ход и начал плавно поворачивать. Сидевшие в открытом кузове оживились, разминая затекшие конечности, но не проронили ни слова, сохраняя те же угрюмо-озадаченные выражения. На языках крутились одинаковые вопросы.

Вдалеке возник дом, каменно-серый, с выцветшей кирпичной крышей. Несколько сотен метров отделяли его и грузовичок, и удивительно, что он был виден в такой туман.

Должно быть, громадная махина.

Тарахтящая машина подъезжала, снижая ход.

Два этажа. Дом вытянуто-прямоугольный, унылый и неприглядный, похожий на наспех поставленный сарай. Венчался он покатой острой крышей, на краю торчала железяка. Может, раньше там даже крутился флюгер. На втором этаже – непропорционально большое для стены окно, точно око мертвого здания. Посеревшая и высохшая с годами рама вгрызалась в серый камень из последних сил.

Грузовичок развернулся и остановился у ветхого крылечка, напоследок шумно рявкнув выхлопной трубой.

– На выход.

Двое водителей неспешно вылезли из кабины и с разных сторон обошли кузов. опустив бортик, они отошли в стороны, выпуская пассажиров.

– Ваш дом, – гулко объявил один из них, а другой уже поднялся на крыльцо, проскрипев каждой ступенькой.

Затем – тишина. Какая-то обитель безмолвия.

Он огляделся на месте и не услышал даже звериного крика.

В таком беззвучии сотворялся наш мир. Черт, куда меня несет? Какая мертвечина. Жутковато, когда вокруг нет звуков. Прямо как в глубокой пропасти.

Поднявшийся по ступенькам провожатый дернул облезшую ручку и распахнул деревянную дверь; всем прибывшим показалось, что наружу вырвалось измученное облако пыли.

Это просто дверь. Не переживай. Это просто дверь.

Он опять оглянулся в смутной надежде. Быть может, увидеть маломальские отголоски жизни.

Прибывшие толпились на улице, озираясь и невольно прижимаясь друг к другу. Они будто искали какого-то спасителя или верили, что вот сейчас проснутся в своих кроватях, облегченно выдохнув после необъяснимого кошмара. Но пока на них глядели грозные взоры провожатых.

– Заходите в дом.

Парень шагнул. За ним девушка. Еще одна. Еще один.

– В дом, – приказал оставшийся у кузова.

Двое не дернулись с места. Только сейчас он увидел, что глаза у девушки влажные и мечутся по сторонам.

– Нет.

Он выдержал взгляд провожатого.

– Черт с вами! Стойте, где хотите.

Тот сделал пару шагов вперед, очевидно, приготавливаясь к реплике.

– Вы остаетесь здесь! – заорал он. – Навсегда. Каждый из вас здесь погибнет. Миритесь с этим, как хотите. Мне на вас наплевать. Всем на вас наплевать. Вы сами по себе, радуйтесь.

Вернулся к машине и добавил:

– Теперь можешь стоять где угодно.

Недооцененный талант.

Хлопнул дверцей кабины. Из дома выскочил его напарник.

– Любит он наговорить лишнего, – прошептал тот. – С вами свяжутся.

– Мы должны тут жить?

– Да.

– Это игра какая-то?

– Нет.

Да. Точно игра.

Протянутая рука указывала на дом. Глаза сверлили второго водителя, который уже залазил в кабину. Звон дверцы. Гулко запыхтел старенький мотор. Колеса чуть забуксовали в грязи, разворачивая машину. Через пару мгновений уезжавшие посигналили на прощание.

Издеваются.

Он повернулся к девушке. Та тихо всхлипывала, от растерянности даже не закрыв лицо руками.

Жалкое создание.

– Пойдем ко всем.

Вместе лучше. С чего бы это?

Девушка очнулась и побрела в дом. Войдя, она остановилась в нерешительности, оглядывая всех и ища место, но прошла всю комнату поперек и скрылась в проеме. Раздались рыдания.

Он вошел внутрь, и под ним негодующе скрипнула половица: лишь скрип слышится в этой местности.

Большая простенькая комната. Одна из девушек сидела на уголке запыленного ковра перед грязным камином, обняв худые колени. Она обернулась на вошедшего с какими-то дикими глазами. И через мгновение снова уставилась на заднюю стенку камина.

Вторая уселась в кресло, поджав ноги и прижавшись к спинке. Слева от двери прямо под двумя крюками сидел, закрыв глаза, парень. Ноги его безобразно распластались по полу.

Из дальней комнаты послышался скрежет, но никто и бровью не повел. Опять тишина.

Он развернулся в проеме и вышел прочь.

Внутри мерзко. Мы здесь останемся навсегда? Полный бред.

Присел на крыльце, облокотившись на покосившиеся перила.

Не дул ветер. Не пели птицы. Каждое последующее мгновение в точности повторяло предыдущее. Время текло без цели, без малейшего стремления. Тихий ужас витал над головами новоприбывших обитателей дома.

К черту все. Кто-то явно шутит над нами. Безжалостно и жестоко.

Чувства перебивали все мысли. Лишь тревожное смятение – людям больше ничего не досталось. Только тревога. И смятение.

Почерневшая от огня стенка камина пленила девушку. Глаза таращились туда, отпуская разум в астральный полет. Спасение в небытии. Ее нет и никогда не было: она – проекция в неправдоподобной плоскости этой реальности.