Анатолий Охотин - Живи, родник. Рассказы

© Анатолий Викторович Охотин, 2021

ISBN 978-5-0055-4555-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На прошлой неделе позвонил шурин из Екатеринбурга. Потолковали не спеша о том, о сем, какая погода, как здоровье, пятое-десятое, а под конец без особой радости брат жены поведал, что вышел на пенсию по льготному списку. Дело, конечно, хорошее, да появилась закавыка одна: решили они с супругой перебраться из шумного мегаполиса обратно в деревню, откуда и пошли корни. Решили огородом заняться, живность какую-никакую завести вроде цыплят или чего покрупней. Родственник поинтересовался, не найдется ли в деревне пригодный для жилья домишко. Ну, чтоб не шибко дорогой, но все же мало-мало пригодный для жилья. За разговором постепенно выяснилось: дело было не столько в желании обрасти хозяйством, что сулило дополнительные хлопоты, а в том, что сын Павел женился, привел в дом невестку, ребенка ожидают через пяток месяцев. А квартира, полученная от завода в конце семидесятых, была небольшая, втроем еле курсами расходились, избегая утренних столкновений, а после увеличения семьи… Чего у молодых под ногами мешаться? Пускай уж сами строят свою жизнь, как умеют. Старших-то все одно не слушают. Вот так и поговорили.

А вечером, у телевизора, обсудили с женой Ксенией шуриновы дела. Ксения вспомнила, что в магазине кто-то толковал про дом, который вроде бы продается в соседней деревне, где была раньше центральная усадьба совхоза. Ксения предложила Николаю самому съездить на центральную, глянуть мужским глазом на дом, постройки, есть ли баня и стайка для скота. Прицениться и прикинуть, во сколько обойдется приведение дома в порядок. Николай согласился. А почему не глянуть? Шурина он уважал, с тем и выпить можно было, руки не распускал, нравоучениями не доставал, словом, сопли не жевал. Такой человек рядом никогда лишним не будет.

Часы показывали четверть восьмого, когда Николай залпом допил молоко и споро, как он это делал всегда по утрам, выбрался из-за стола. Утро – не вечер, тянуть резину некогда. Дела ждут. На ходу утер повлажневшее лицо полотенцем, ловко швырнул его на спинку стула, мимоходом взглянув, не упало ли – и скорее, скорее, почти бегом уже, кинулся к порогу одеваться. Жена, всегда спокойная и уравновешенная Ксения, из кухни наблюдала за хлопотами мужа, а про себя думала: отчего Николай такой шебутной – то медлит чего-то, будто не решается начать, раздумывает ли, прикидывает, обкатывает в голове мысли, потом вдруг встрепенется и торопится как на пожар. Жена смотреть смотрела, но словом не одернула, чтоб не обидеть. Ладно уж, мужику за сорок, не переделаешь теперь.

Николай набросил на шею колючий шарф и поморщился: за зиму так и не обмялся, всю шею измозолил. Залез в куртку, на удивление ловко справившись с рукавами, надернул спортивную шапочку на голову и поплотнее усадил, закрыв уши. Вот и готов. Стрельнул быстрым взглядом в сторону жены – ну, чем не пионер? Выходя, бодро кивнул жене, мол, отбываю, остаешься на хозяйстве, гляди тут сама, и вывалился из дома.

Утро встретило свежим простором апреля, запахами весны и бесконечного света. Солнышко уже высоко вскарабкалось, с чердачной лесенки не достанешь.

Побежал по пустынной улице на трассу, где останавливался автобус. Увидев спешащего на остановку Николая, большая неповоротливая ворона, картинно качавшая ветку на голой березе возле колодца, вдруг сердито затрещала. Затем лениво снялась с места и медленно полетела к близкому лесу. Ишь ты, подивился Николай, дикарка, а тоже с норовом. Характер показывает, помешал ей, трещотке неугомонной. Николай заторопился, прибавив шагу. Не опоздал. На остановке резвились пацаны из младших классов. Чуть поодаль от них, не стесняясь, курили в открытую парни постарше. Отдельно кучковались девчонки, а одна из них, одетая в яркую красную курточку, щебетала с кем-то по мобильному телефону. Новое и полезное быстро приживается. Годов пять назад в округе вообще никакой связи не было. Столбы пороняли. До сих пор в брошенной проволоке скотина путает ноги. А потом как-то быстрехонько налепили по району базовых станций мобильной связи – вот и звони, куда хочешь. Удобная штука, всегда при себе. Видел прошлым летом, как соседская девчонка-школьница картошку полола в огороде. Сама сидит на корточках, левой ручкой в резиновой перчатке дергает осот и лебеду средь картофельных кустов, а в правой держит мобильник и разговаривает с подружкой, выкладывает ей, какие сорняки попадаются и как она с ними проводит боевые действия. Кино.

Подкатил желтый школьный автобус, собиравший учеников по деревням, остановился. Садились с шумом и смехом. Поехали. Николай уткнулся в окно. Отгородившись воображаемой стенкой от постороннего шума, думал о своем, наболевшем. Вспоминал разговор с шурином. Было бы ладно, если смог помочь с домом. Да и в ремонте подсобил бы, не чужие…

Автобус той порой тихонько подкатил к школе. Остановился. Галдящая детвора вынесла на улицу из угретого нутра, тут сразу обдернуло бодрым ветерком с близкой, недавно вскрывшейся реки. Николай поплотнее запахнул куртку, потуже натянул шапочку и двинулся искать нужный дом.

В проулке повстречался дедок в старой шапке с кокардой лесной охраны, у него и справился Николай про дом, который вроде бы продается. Лесник не лесник, этот мужичок в ношеной шапчонке, выгнув нижнюю губу сковородником, недовольно окинул белесоватыми глазами Николая и проскрипел, показывая скрюченным пальцем куда-то в сторону берега:

– Топай туды, паря, за колодцем на правую руку как раз воткнешься в хибару Таньки Кузнецовой. Её продают… ˗ Сказал так, с такой интонацией, что и не разобрать было толком: толи дом продают на берегу, то ли саму хозяйку Кузнецову. Старик с кокардой уплелся, шаркая ногами и что-то невнятно бормоча под нос. Странное поведение незнакомца неприятно кольнуло Николая. Он недоуменно дернул плечами. Что за дела? После развала совхоза в деревне появились какие-то новые люди, бог знает, где работавших раньше, мало кого из них Николай знал. Все другое будто стало на центральной – отремонтированные дома, новые люди, новая жизнь. Раньше на работе в мастерских встречались, в конторе сталкивались, а нынче если увидишь кого-то знакомого по той жизни, то чаще – в магазине: хлеба, соли, сахарку купить. Знакомого встретишь, разговор быстрый, на ходу. Жив? Как видишь. Как там Иван? А помер Иван в прошлом еще году. Как так? Не слыхал… Весь разговор. Скорее узнаешь, что там новенького случилось в жизни певицы Пугалкиной, по телеку покажут, в который раз она замуж наладилась и за кого на этот раз, а вот про Ивана, который в пяти километрах жил, с которым когда-то вместе поля пахали, и не знал, что ушел насовсем. Совхоз разрушился, артельному делу пришел конец, и людские связи разорвались. Каждый сам по себе, думал Николай, отдельный прутик, ломай любого.