Мария Лаврова - Аметистовый глаз. Современная проза

– Ладно, пойду выберу себе самую крутую комнату, – Хлебников помчался вверх по лестнице, демонстрируя отличную физическую форму. Тонкая бледная Ира и невысокая румяная Алина растеряно стояли в окружении своих здоровенных сумок.

– Сереж, я надеюсь, ты-то поможешь нам с багажом? – спросила Ира.

Мы с Феликсом подхватили сумки и поднялись на второй этаж. Сестры решили осмотреть комнаты, дабы выбрать то, что им по душе. Думаю, Феликсу, так же как и мне, было плевать, в каких апартаментах каждый из нас проведет эти выходные. Чистая постель – все, что мне было нужно. В проходе послышались повышенные тона: возник конфликт интересов между Алиной и Валерой: младшая сестра Иры открыла дверь комнаты, в которой, по-видимому, уже расположился фитнес-тренер. Полагаю, она просила его уступить, но «мистер Мускул» был непреклонен: «Не-не! Я ее первый занял. Детка, играй по правилам, выбери себе другую комнату».

Когда шум в коридоре стих, Феликс обратился ко мне:

– Какую выберешь?

– Без разницы. Возьму ту, что останется.

– Предлагаю камень, ножницы, бумага, – заявил психолог, – победитель занимает ту, что с видом на лес.

Глядя на его упитанную плотную фигуру, вежливую манеру держаться, я сразу понял, стабильность – его каббала. Он наверняка выбросит камень, следовательно, я – бумагу.

Так оно и вышло.

– Ты знал! – воскликнул он. – Юлия Егоровна много рассказывала о способностях трейдеров к играм.

– Признаюсь, менее всего ожидал услышать грубую лесть от психолога! – ответил я.

До чего хорош наш доктор, читается как открытая газета. Неужели Морозова вверяет ему свои секреты?

* * *

Пробуждение вышло непривычно бодрым, за окном темнело, а часы показывали семь вечера. Внизу слышались разговоры и лязганье посуды. Наспех одевшись, я спустился в гостиную.

– Ну наконец-то, Сергей, – хозяйка вечера направилась ко мне, чтобы приобнять и вручить бокал, – прекрасно помню, что ты пьешь только виски, – она улыбнулась, отпив шампанского из фужера на тонкой ножке. Искры «Кристалла» неплохо смели следы утренней досады с ее лица.

– В самом деле, сколько можно спать? Мы стучали, но ты не отвечал.

– Пытался выспаться.

Я заметил, что это уже вторая бутылка шампанского, теперь понятно, почему все дамы, кроме Юлиной племянницы, пребывали в замечательном расположении духа. Ира сделала прическу, Алина надела отчаянно вечернее платье, бедняжка Марина отрешенно смотрела на играющее в камине пламя. Валерон сменил розовое поло на ярко-голубое, а улыбку – на серьезную мину. Мое появление прервало его занимательный рассказ о толстухах, с которыми у него шла личная война. Обрывки этой скверной истории я слышал, когда спускался в гостиную: «…Представьте, она садится рядом и давит своей огромной задницей на мою сумку, а у меня там телефон, очки все дела… очки сломались, а ведь они стоили…». С моим появлением его акции заметно упали – все внимание теперь принадлежало мне, думаю, к концу выходных Валера не будет стоить ничего.

– Жаль, что кое-кто здесь грустит, – Феликс неожиданно обратился к Марине.

Девушка подняла на него тоскливые глаза, в которых читалась насмешка. Я протянул ей бокал шампанского.

– Ей всего семнадцать, – неохотно возмутилась Юля.

– Помнится, ты в эти годы умела веселиться, – подмигнул Хлебников.

– Пусть немного расслабится, на ней лица нет, – ответил я, думая, куда бы присесть.

Фиолетовый диван заняли женщины, у Феликса и Валеры были кресла, мне же достался стул, на котором сидел жуткий Чарли. Я поднял куклу и усадил ее на камин, поймав странное ощущение, будто Чарли смотрит на меня своим аметистовым глазом.

– Так, что с этой куклой, Юль? Расскажи нам ее историю, – поинтересовался я.

– Сереженька, а рассказывать особенно нечего. Это просто кукла, – Морозова странно посмотрела на меня и снова сделала глоток шампанского.

Женщины внимательно наблюдали за мужской частью компании. В свете пламени камина и свечей они выглядели тремя ведьмами. Их длинные волосы разнились только по цвету: угольно-черные у Юли, каштановые у Иры и светлые у Алины, Марина очень выбивалась из общей картины как будто наспех остриженными розовыми прядями. Валера украдкой посматривал на нее. Феликс сделался задумчивым, полагаю, он страдает от неспособности пробиться к племяннице своей главной клиентки! Как бы такими темпами лучшая подруга не поставила под сомнение силу психологии. Забавы ради я решил ему помочь.

– Меня бросила девушка, что в таких случаях рекомендуют психологи?

Он встрепенулся, оживился, расцвел – вот оно! Его звездный час на унылом празднике жизни.

– Хотите об этом поговорить? – артистично произнес он.

Это провал, тот самый случай, когда ирония над клише вышла хуже самого клише.

– Ну допустим, – ответил я.

– Догадываюсь, почему она тебя бросила. Мне сложно разглядеть твой бицепс, а кубиков, уверен, тоже нет. Ты обращайся в мой зал за помощью! – сказал Хлебников, глядя мне в глаза. Он вызывающе улыбался и определенно был доволен собой. Прости, мой маскулинный друг, этот выстрел – в молоко. Вот если бы ты сказал, будто все от того, что я пока еще только трейдер, а не владелец хедж-фонда…

– Нет-нет, дело никогда не бывает в этом, – запротестовал Феликс.

Но уже захмелевший спортсмен никак не унимался: он в одно мгновение стянул с себя поло, обнажив стальные бицепсы и рельефный пресс. Валера принялся медленно вращаться вокруг собственной оси, то и дело выкрикивая нелепости: «Как вам это нравится? Назови хоть одну, кто бы осмелился ЭТО бросить?». Марина закатила глаза, Юля с Ирой остались равнодушны, но во взгляде Алины я увидел определенный отклик и подумал, что она, должно быть, отчаянно одинока или глупа. Насладившись собственным перформансом, неудавшийся финансист вернулся на место.

– Браво, – сказал я, а затем обратился к Феликсу: – Может быть, во мне много комплексов или женщины считают меня скучным? – пришлось нести околесицу: скучным я себя не считал, даже если таковым и являлся, а о комплексах мало думаешь, когда все время занимает работа.

– Может быть, вы ее просто не любили, – неожиданно произнесла Марина.

– Может быть, – ответил я.

– Мой парень… точнее, бывший парень. Он чем-то похож на вас! Такой же отстраненный, равнодушный, сам себе на уме. Он бросил меня не ради другой девушки! Он оставил меня ради того, чтобы быть одному. Ему плевать на всех, кроме себя, сначала такие, как вы, кажетесь влюбленными, ваше равнодушие мы принимаем за силу, а редкие моменты внимания за любовь. На деле же вы уничтожаете все настоящее радостное и живое, что оказывается в зоне вашего «Я».

– Не-ет, наш Сережа не такой, он довольно добр и отзывчив, когда не занят, – Юля попыталась оправдать меня, но спустя несколько мгновений добавила: – А занят он почти всегда.