Ильнур Шабанов - А в конце она улыбалась

– Не, не надо. Извини что не написал, я забыл, что ты собираешься…

– Да уж, ну ничего, бывает, крепись давай, а то я не хочу, чтобы ко мне еще кого-нибудь подсадили в новой четверти.

– Спасибо, постараюсь, блин – с ноткой неподдельной благодарности, отвечал Эл.

Как только за Сашей захлопнулась дверь, Нурия, смотревшая какой-то сериал в наушниках, крикнула – Вы что поссорились? Почему он так быстро ушел?

– Ему просто отец позвонил, что-то по хозяйству там надо.

– Понятно… Ну иди обедай, я вообще-то на вас двоих готовила. – А расчистивший себе путь к вечернему свиданию, Эл теперь, думал только об одном, как не провалиться.

Изначально считая, что таким образом, он «натренирует» свои приемы в общении с девушками, в какой-то момент, спустя пару дней переписки, Эл понял, что, когда приходит уведомление о новом сообщении, его внутренности немного подпрыгивают, и, возвращаясь в исходное положение, оставляют сердце висеть где-то возле горла – пока он не прочитает, что она написала. После этого, орган медленно совершал посадку в исходном месте. Если же писал кто-то другой, а точнее Саша, то сердце сбрасывалось с набранной высоты и неприятно падало на кишку. Они находились в таком состоянии, когда почти каждое сообщение раскрывало симпатию, но оба держали себя в негласных рамках, предоставляя возможность моральному барьеру рассосаться самому собой, без повреждения для их отношений.

В конце концов, он принял тот факт, что, лучше, изначально задуманной, комбинации, ничего надеть не сможет, после чего, еще трижды, пытливо вглядывался в зеркало. Эл солгал матери, о прогулке с друзьями, и пообещал прийти, самое позднее – к десяти. После чего взволнованный, но гораздо больше самодовольный, побежал на автобусную остановку.

* Я приехал

** 5 минут, уже подъезжаю

* На каком автобусе?

** 63

* Понял, а в чем ты будешь?

** В черной куртке, розовой шапке и шарфе в клетку

* Хорошо) – Следует сказать, что до Лейлы и ее автобуса, проехало два 63-их, и в каждом из них парень внимательно, с не испытываемой раньше приятной тревогой оглядывал каждого выходящего пассажира. Тем не менее, ему как-то удалось упустить ее из виду, сигналом к чему послужило ее сообщение:

** Я приехала, ты где?

* На остановке, а ты?

** Я возле «открытия»

* Это где?

** Банк возле остановки.

* Оу, понял – почувствовав себя провалившимся еще до встречи, парень оглядел светящиеся в уже наступившей темноте вывески и заметил под искомой одиноко стоящую девочку в розовой шапке, уткнувшуюся в телефон и ожидающую, судя по всему, своего интернет друга. Воспользовавшись тем, что она его еще не видит, парень пристально-оценочно осмотрел девушку с расстояния, решив для себя, что она и вправду милая. При этом, Эл ощутил нечто, холодком идущее из середины груди и разливающееся по всему телу, очень похожее на озноб, с той лишь поправкой, что понимаешь – такие перемены в организме вызваны чем-то добрым, а не банальным ротовирусом.

– Лейла? Привет!

– Привет!

– Рад познакомиться, надеюсь, что не буду вести себя как болван, просто немного волнуюсь, если что извини пожалуйста – сказал свое вступительное слово Эл, надеющийся, что таким образом извинился за всю чепуху, которую, вероятно, скажет за время прогулки.

– Да все нормально, я тоже рада встрече – ответила Лейла, смущенно улыбаясь (Эл же, с подобной смущенной улыбкой, ходил, кажется, все два часа что они провели вместе).

До парка, им предстояло пройти около десяти минут пешком. И, скованные, оба шли молча, изредка пытаясь завязать диалог одной из безнадежных фраз типа: «Ты любишь зиму?», или «Я сегодня как раз была у тети, она тут недалеко живет».

Постепенно, разговор все-таки сдвинулся с мертвой точки, чему поспособствовало полное незнание Элом местности, и Лейлино удивление этому.

– Ты ведь сам предложил этот парк!

– Ну да, просто ни разу в нем не был, а то все говорят – красиво! Красиво! Ты написала, я и подумал, что подходящий случай предоставился – все-таки говорили они в тот вечер, несмотря на начальное смущение, много, и все больше восхищались красотой зимы, которую, как выяснилось, Лейла любила даже больше, чем весну.

А погода, сопровождавшая их на той прогулке, являлась действительным и неопровержимым доказательством всей сказочности морозного времени года. Крупные хлопья снега валили часто, но расстояния между ними было достаточно, чтобы залюбоваться одной, отдельно взятой снежинкой. Для Российской зимы приволжского региона, температура была относительно теплой, только двенадцать градусов ниже ноля, а рано наступавшая ночь, позволяла оценить все окружающее в огненно-желтом свечении фонарей. Выложенные диковинным узором плит тропинки, постепенно превращались в хрустящую дорожку из холодного молочного порошка и все в совокупности поддерживало атмосферу непрекращающегося праздничного уюта.

Элу нравилось, как снег осыпал его пальто, и теперь невозможно было отделаться от ассоциации с Джоном Кьюсаком в одном из его любимых фильмов. Тем более рядом с ним шла прекрасная (он уже не сомневался в этом) девочка, с черными от природы глазами, которым огоньки фонарей придавали особенную, чарующую неизвестность; закутанную, в шарф, по носик; и размышлявшую, как здорово, что они встретились именно сегодня.

Она отряхивала его плечи от снега, со словами «Ну мне просто не нравится как он на тебя падает», а он, считавший, что снег на черном пальто в принципе не может смотреться плохо, только улыбался, и хотел, чтобы снежинки как можно быстрее накопились на плечах, дабы снова ощутить прикосновение ее легкой перчатки, с полунаигранной материнской заботой.

С каждой новой темой для разговора, с каждой ее минутой, сияние их глаз усиливалось, с каждой новой шуткой, градус улыбки увеличивался, а смех становился все более чистым, и в какой-то момент, слушая в одних наушниках музыку, под крупными лампочками центрального парка, шли два счастливых человека.

На пути домой, Эл все также наблюдал, как крупные хлопья снега ниспадали с ночного неба и освещались теплым желтым светом фонарей. Он находился в том состоянии, когда хочется сравнивать все что видишь с поэтичными образами, символами, придать вдохновляющему явлению красивую ассоциацию, но ускоряясь, белесые точечки врезались в его лицо и своим быстрым движением перекрывали романтичный полет мысли. Придя в свою комнату, и улегшись на кровать, он наконец понял, что снежинки в этот вечер были похожи на пух, который сыпался с подушки самого Бога, видящего прекрасный сон, где Эл гулял с Лейлой.

Уснуть после пережитого, было слишком трудной задачей. Эл подвергся панике, что встреча не повторится, и написал, с единственной целью – удостовериться в ее не ослабшем интересе: