Тенгиз Maржохов - Каверна

Я позвал Асю.

– Ни чем не болеешь? – спросил я неожиданно. – Чистая?

– Ну… да, – ответила она замявшись.

«Понятно. Надо предохраняться», – подумал я.

Пошел к себе в палату, принес постельное белье. Положил матрац на пол. Ася удивлено наблюдала за моими манипуляциями, будто бы ночлег устраивался на необитаемом острове, где мы внезапно очутились. Я закрыл дверь на замок и выключил свет.

Несколько дней спустя, на выходные, я вышел из палаты на шум подгулявшей компании. Было около полуночи. Второе терапевтическое отделение ходило ходуном. Гуляющие вывалили в коридор покурить и поразмять затекшие конечности. Гомон слился с рванной магнитофонной музыкой и метался по отделению из конца в конец. Гуляли у электрика, без чьего согласования перегорали лампочки, которого звали Беслан. Он был прооперирован и остался жить при больнице. Проживал в той же палате где и лечился.

Беслан рассказывал в минуты откровений благородную историю – как свою жилплощадь оставил жене и сыну при разводе, из каких-то высших побуждений. И так как он являлся практически сотрудником заведения, ему сходили с рук подобные кутежи. Тем более это были редкие случаи, и наутро он выходил на работу с серьезным видом без тени похмелья.

Я поинтересовался причиной веселья. У каждого была своя версия. Мне больше понравилась про приход весны.

Беслан радушно пригласил меня в палату, где все присутствующие непонятно почему были мне очень рады. От выпивки я отказался и присел.

Компания была сильно наэлектризована, наверное, потому что одни хорошо выпивали, другие не пили вовсе. Пьяные громко разговаривали и танцевали, трезвые глазели на них и нервно посмеивались до покраснения. Напряжение напоминало собачью свадьбу, когда кобели при малейшей провокации перелаиваются и кидаются друг на друга.

Венера была в этой компании, она подскочила ко мне.

– Где ты был? – подняла меня. – Давай потанцуем, – прилипла ко мне.

– Подожди, – попытался я посадить её. – Я не танцую… сегодня…

Венера еле держалась на ногах и чуть было не повалила меня на пол. Я сделал попытку вырваться из её объятий, но тщетно. Она, как при страстном танго, заплетала между моих ног свою. Кобели хохотали, глядя на нас. Я покачался в ритм музыки и, стараясь не привлекать внимание, склонившись к уху Венеры, тихо спросил:

– Хочешь?

Венера сильнее прижалась и дрожащим голосом, чуть слышно, проговорила, – да-а…

– Тогда пойдем, – вывел её в коридор. – Где ключи от первой палаты?

– У Аси, – ответила она, шатаясь. – Гуля нам оставила.

– Возьми ключи и подожди там. Я сейчас…

– А как же Ася?

– Что Ася? – удивился я неожиданной солидарности.

– Ася… мне неудобно… она…

– Если не против, приведи её тоже.

Немного погодя я пришел в первую палату.

Венера лежала на койке, а Ася крутилась возле зеркала.

Я подготовил ложе на полу, как в прошлый раз.

– Выключите свет, – попросила Венера.

Ася погасила свет и начала шелестеть одеждой в темноте. Вдруг послышалось звучание льющейся воды…

– Что это? Ася, зажги свет, – попросил я.

Свет зажегся, Венера лежала на животе и тихо рыгала. Рвота лилась с койки на пол, пачкая постель. У неё было алкогольное отравление. «Видела бы Гуля эту картину! – подумал я про себя. – Что творится в её палате! Да уж!» Ася удивлено смотрела на Венеру, прикрывая обнаженную грудь рукой.

– Венера, тебе плохо? – спросил я.

– Сейчас пройдет, – вяло ответила она и утерла лицо рукой.

– Ты явно перебрала.

– Сейчас… Надо полежать. Все пройдет, – начала приходить в себя Венера.

Захотелось прогнать её, послать подальше. Но я подумал: «Так поступил бы любой на моем месте – это не умно, не оригинально, по крайней мере. Тем более, Венера – свинья по восточному календарю. А что я хотел от свиньи?»

– Ася, принеси таз и поменяй белье. Я скоро вернусь, – дал я указания, как придать ситуации пристойный вид.

Вернувшись, застал другую картину. Венера пришла в себя, как будто ничего не было. Её комплексы и страхи были так сильны, что нужно было залить их алкоголем. И заливая, она переборщила, не рассчитала возможности. Показалось даже, она испугалась, что чуть было все не испортила. Но желание мужчины было сильнее алкогольного отравления.

Венера оказалась темпераментной и любвеобильной женщиной. Стеснялась, в том числе, из-за шрама от кесарева сечения и боялась обнажаться при свете. Однако, успокоив страхи, опыт получился яркий.

При глубоком дыхании я слышал каверну, как старую деревянную дверь, поскрипывавшую на вдохе. Я представил себя между свиньей и обезьяной. Свинья была влажная, сочная, лежала лениво, но между тем забавно. Обезьяна же была сухой, суетливой, капашливой, подражала человеку, но выглядела все равно глупо.

Утром присутствующие при вчерашней гулянке подходили с некорректными вопросами. Хотели узнать, зачем я увел Венеру и что было дальше? Я объяснил, что увел Венеру с той целью, о которой они подумали, но в самый интересный момент ей стало плохо и я, разочаровано, уложил её спать.

Слухи, распространяющиеся с небывалой скоростью, обрастающие фантастическими подробностями, заранее отбивают охоту и портят перспективу женщинам. И я не собирался давать им почву, как молодой пацан, для которого похвастать перед другими доставляет большее удовольствие, чем сама близость женщины.

В понедельник Венеру выписали, и она исчезла из моей жизни.

9

Но жизнь продолжается. В один из будних дней, после больничного обхода к нам в палату заглянул его преподобие, тубический аристократ, Альба. Порыскав, как серый волк, глазами, он присел за чай, предложенный мной и Калой. Мы пили чай и обменивались новостями. Меня заботила проблема жесткой воды. Наливая кипяток из электрического чайника, я заметил, что накипь образуется за несколько недель и вкус чая далек от настоящего чая. «Воду надо фильтровать или пить талую», – размышлял я, когда Альба поинтересовался:

– А где ты в России сидел?

– В Воронежской области, – ответил я.

– А-а, ты говорил, – припомнил он. – А попал где?

– В Москве.

– А в Москве ты что делал?

– Учился.

– Где учился? – спросил он удивлено.

– В ветеринарной академии.

– Ветеринар, что ли?

– Нет, я на товароведа – технолога учился, – как бы брезгливо бросил я.

Кала пригубил горячий чай, достал из пачки сигарету. – Где только не побывал, – показывая на меня, сказал Альбе, смял пустую пачку, сигарету положил за ухо.

– И как тебя посадили? – перекинув ногу на ногу, продолжил разговор Альба, давая понять, что не торопится и хочет послушать.

– Одного семестра не доучился до диплома. В мае защита, а меня в январе приняли за разбой.