Марина Сарычева - Девушка в сонном царстве

– Это да!

– А ты не боишься, что тебя тоже бросят в яму?

– Пусть сначала поймают, – усмехнулась Рика. – Но меня не поймают.

Она подобрала упавший ломик и, с силой размахнувшись, отбила от стены кусок породы. Подбирать не стала, а вновь ударила ломом по стене, и еще один кусок породы упал к ее крепким, обутым в грубую обувь ногам. Когда возле ног выросла горка, «сестричка» пододвинула ведро и собрала в него куски. Затем с ведром в одной руке (по виду, в нем было никак не меньше ста килограммов!), семеня короткими ногами словно уточка, легко прошлась до вагонетки и, без особого труда подняв тяжелое ведро, высыпала внутрь добытую породу.

Работа у «сестрички» спорилась. Еще бы, с ее-то силищей! Некрасивость здешних жителей окупалась их выносливостью.

Мне же, лишенной собственного тела, оставалось только уповать на силу своего ума. Рика пока выжидала, но убивать соперницу, увы, не передумала.

Я решила отвлечь ее разговором – пусть хоть на время позабудет об убийстве, а там, глядишь, я что-нибудь придумаю.

– А почему у вас командуют каачи? – спросила я. – Может быть, они нагрянули из космоса и силой захватили этот мир?

– Чего?! – не поняла «сестричка». – Из какого «косомоса»?

– Ладно, забыли про космос. А где они живут?

– На больших зеленых островах. Говорят, они всегда там жили…

– А кто-нибудь из вашей, так сказать, бригады бывал на этих островах?

Рика оперлась на ломик и вытерла пот со лба.

– В детстве мы все там жили. Там очень красиво, много зеленых растений и белых цветов.

Я реально опешила. В моем воображении уже сложился образ жестоких и опасных тварей с крыльями, привыкших казнить людей по малейшему поводу. Так почему же человеческие дети живут на острове? Может, потому что дети – главный источник питания каачей?

– А почему человеческие дети живут среди каачей? – с невольным ужасом спросила я.

Тут «сестричка» начала что-то путано объяснять. Из ее гнусавых россказней постепенно сложилась цельная картина.

Дети в этом мире на особом положении, поэтому каачи сами их воспитывают. Когда рождается ребенок, его примерно на неделю оставляют с матерью, а после забирают в ясли на одном из зеленых островов. Там он живет до шестнадцати лет: учится элементарной грамоте и счету, выполняет несложные работы – помогает нянчить малышню, убирает помещения. Когда ребенок подрастает, каачи учат его одному из ремесел, например, готовить пищу или шить одежду. Ребенок может навещать родителей, но не часто, всего лишь раз в месяц. А как только ему исполнится шестнадцать, его возвращают в семью. И с этого момента больше никаких поблажек! Отныне все по-взрослому: шесть дней в неделю работа до позднего вечера, один день для отдыха.

– А тебя чему учили?

– Готовить пищу.

– Так почему же ты работаешь на руднике?

– Я не люблю готовить.

– Надо же, совсем как я!

Я хотела еще о чем-то спросить, но внезапно потеряла мысль. Вот уж некстати! Нельзя прерывать с ней разговор, нужно спрашивать ее и спрашивать, о чем – не важно. Наконец, вопрос нашелся.

– А кто готовит еду каачам?

Рика пожала плечами.

– Понятия не имею! Видимо, сами себе готовят. Да и зачем им повара? Они едят только сырое мясо.

Ее последняя фраза меня встревожила.

– И чье же это мясо? – испуганно спросила я.

– А сама-то как думаешь?

От воображаемой картины меня замутило – будь я в собственном теле, точно бы вырвало. Надо было срочно менять тему.

– А какие здесь развлечения?

– Ну ты даешь! – тихо хохотнула Рика. – Если ты у меня в голове, зачем тебе развлечения? Они для нормальных людей.

– Да мне просто интересно! Я же нездешняя…

– Развлечения разные! В каждом поселке есть трактир, где можно и покушать, и настоечки хлебнуть, и попеть, и поплясать.

– И это все? – обескуражено спросила я.

– А разве этого мало? – удивилась «сестричка».

Я вспомнила о ресторанах, ночных клубах и дискотеках, об интернете и телевидении, о мессенджерах и социальных сетях, о книгах и глянцевых журналах, о спортивных соревнованиях и эстрадных концертах, о путешествиях в разные страны… Похоже, здешним людям все это было недоступно.

– Ну ни фига себе, сколько у вас развлечений! – внезапно выдала Рика. – Вы там что, не работаете?

Похоже, она уже научилась читать мои мысли. Недоразвитая у меня «сестричка», но способная!

– У большинства из нас работа нетяжелая. И дней для отдыха у нас не один, а два. Мы работаем, пока не постареем, а потом получаем пенсию. Кстати, у вас старикам платят пенсию?

– «Пенсью»? – растерянно спросила Рика.

– Ясно. Выходит, не платят. Как же у вас живут старики?

– Работают, как и все.

– Даже если им уже много лет? Неужели они и в восемьдесят работают?

Рика снова уронила ломик.

– В восемьдесят лет?! – не поверила она. – У вас там столько живут?!

– Бывает, и дольше живут, – с гордостью сказала я. – А сколько лет живут у вас?

Рика застыла, наморщив лоб. Потом подобрала ломик и стала нервно постукивать им перед собой.

– Я знала одну старуху, – сказала она. – Ей было пятьдесят. Но до пятидесяти мало кто дотягивает. Те, кому больше сорока, обычно умирают прямо на работе. Их тела потом бесследно исчезают. Наверное, каачи их съедают. А может, в горячие ямы сбрасывают…

– Значит, кладбищ у вас тоже нет…

– А что такое «клабищ»?

Потрясенная услышанным, я даже забыла о том, что все происходит во сне. Достоверность сновидения была настолько высока, что критика просто отказывала. Этот странный и жестокий мир с каждым часом становился для меня все реальней и реальней. Он мне сразу не понравился, но я не думала, что все настолько плохо…

Внезапно Рика отложила ломик и осторожно огляделась.

– Ты что? – спросила я.

– Пора прибить заразу!

После этих слов мной овладело отчаяние. Увы, задачка оказалась мне не по зубам – «сестричка» у меня упертая, а подхода к ней я так и не нашла. Ничего удивительного! Местных реалий я совсем не знаю: что ни посоветую, все выглядит как верх идиотизма.

Короче, сдаюсь. Видит бог, я пыталась, но так и не смогла. А поскольку я «сестричке» не пособница, то и моя ответственность за то, что она делает, равна нулю. Если б еще в момент убийства можно было отвернуться или хотя бы закрыть глаза… Но нет! Мне придется смотреть весь спектакль из первого ряда.

Рика снова огляделась. Из глубины туннеля доносилось постукивание ломиков, но людей не было видно. Справа в стене зияло отверстие – вход в боковой коридор, облюбованный «сестричкой» для убийства.

Рика накинула на плечо холщовую сумку. Я внутренне содрогнулась.

– Вижу, ты сильно дрейфишь, – сказала она. – Зря! Не бойся, никто ничего не узнает.