Максим Кустодиев - Опасное досье

На сегодня запланирована отправка очередного транспорта в Москву – свежей партии товара, еще, можно сказать, тепленького. Следовало бы лично проконтролировать приготовления, обычно он так и поступал. Но сегодня он сделает исключение. На это есть уважительная причина – статья в «Совершенно секретно». Следовало опасаться, что данная статья – это только начало, за ней последуют новые разоблачительные материалы, и уже в следующем номере, чем черт не шутит, может быть названа его, Алика, фамилия. Удивительно, что все завертелось в отсутствие Козинца. Был бы он жив, другое дело, но без него… Откуда же ветер дует? Конкуренты? Надумали тягаться с самим Тузковым? Как бы то ни было, если подуют злые ветры, должники перестанут платить, это факт. Посему надо все отложить и монотонно заняться должниками.

Гоша опаздывал, Дружинин не выдержал, позвонил на мобильный.

– Ты где застрял?

– Через пару минут буду. Я ведь не «скорая помощь», у меня нет мигалки.

Он приехал через пятнадцать минут. Дружинин прервал его рассказ о пробках на дорогах и безжалостно высказался в том духе, что долг платежом красен.

– С чего вдруг? – Гоша изобразил удивление на безвольном красивом лице. – Мы же договорились об отсрочке, я, наверно, смог бы заплатить проценты…

– В жопу твои проценты! – перебил Алик. – Я молчал, пока не припекло, ты не можешь пожаловаться.

– Старина, но у меня сейчас нет денег, даже чужих.

Алик отмахнулся от него, как от комара.

– Гоша, ты знаешь, о чем речь.

– Но, послушай…

– Я-то послушаю. Но люди, которые дают мне деньги, вообще ничего не слушают, это очень противные люди. У них вообще нет органа, которым слушают. Неделя, десять дней от силы. Потом они придут к тебе.

– И что дальше? Денег у меня нет.

– Ты это говорил, – поморщился Алик. – Будешь искать. Все продашь. На Ирочку свою будешь билеты продавать.

– Ты что такое говоришь! – Гоша изобразил не возмущение, этого он не мог себе позволить, но как бы удивление. – Мы же друзья!

– Все верно. Но я не прошу помочь, хотя, почему бы и не помочь другу. Верни мне мое. Это разве нечестно?

– Алик, это честно, это великодушно! Но где мне взять почти миллион баксов? Тем более теперь, после 17 августа?

– Думай. Давай думать вместе. Только не тяни, не советую.

Алик с улыбкой протянул руку. Он держался по-приятельски, но в то же время так, чтобы собеседник ни в коем случае не забывался. Он знал, какие чувства побуждает у окружающих, в том числе, у друзей: зависть, нелюбовь и, против воли, уважение. Да и что такое зависть, если не своеобразное признание менее удачливыми чужого превосходства.

На запруженных транспортом улицах Москвы Тиша то и дело демонстрировал чрезмерную удаль, словно доказывая кому-то и прежде всего самому себе, что с «крылышками» на руле вместо педали газа можно ездить очень даже неплохо.

– И какой же русский инвалид не любит быстрой езды! – поворачивался он к сидящей рядом Полине. – Не боись, домчу тебя в целости.

Было около половины первого, когда Тиша лихо подрулил к редакции ежемесячника «Совершенно секретно». Конечно, трудно было рассчитывать, что сотрудники редакции выходят на обед в определенный час. Но время было вполне обеденное, кто-то может и выходит. Тем более, что рядом располагалось симпатичное кафе, а чуть подальше слева – ресторан. Они не простояли и десяти минут, когда из здания вышел высокий черноволосый мужчина в светлых брюках и синем клубном пиджаке и неспешно направился в сторону кафе.

– Ну, что, годится? – спросил Тиша.

– Попробую, – отозвалась Полина. – С кого-то надо начинать.

Войдя в кафе вслед за черноволосым мужчиной, Полина задержалась у входа, рассеянно озираясь по сторонам, этакая Маша-растеряша. «Испанец», как мысленно окрестила она мужчину, уже сидел за самым удобным столиком возле окна, и Полина могла как следует разглядеть его. На вид испанцу было лет сорок, волосы густые, черные, зачесанные назад, на висках элегантная седина, умные живые глаза… Да, жаль будет, если он не сотрудник редакции.

Солнечный свет, проникающий через открытую дверь кафе, просвечивал Полину насквозь, и испанец имел возможность вдоволь налюбоваться ею. Даже и без света, бесстыдно рисующего ее силуэт, мужчины всегда инстинктивно втягивали живот и расправляли плечи при виде Полины. Неудивительно, что испанец занервничал. И, может быть, поэтому, или может, из-за неуместной природной застенчивости, черт их, в конце концов, знает, этих мужиков, никак он не мог решиться пригласить девушку к своему столу, хотя ясно, кажется, ясней не бывает, что она именно этого и ждала.

Придется самой делать первый шаг! Полина с лучезарной улыбкой двинулась к испанцу. Тому ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ, обнажив при этом длинные белые зубы. Полина немного щурилась, вроде как она не очень хорошо видит. Уже взявшись за спинку белого стула, она сделала нужное лицо и воскликнула:

– Ой! Извините, ради Бога, я, кажется, ошиблась!

Испанец приподнялся с церемонным полупоклоном.

– Прошу вас, садитесь! Если и произошла ошибка, то, конечно же, мы ее легко исправим!

У него был приятный голос опытного ловеласа. Они непринужденно разговорились. Полина сообщила, что здесь ее должен был ждать один человек. Невероятно, что какая-то причина может помешать прийти на свидание к такой очаровательнице. Разве что несчастный случай со смертельным исходом.

Вблизи было заметно, что и клубный пиджак, и тщательно завязанный галстук, да и сам испанец – все это в состоянии некоторой потертости. Знакомство произвелось само собой, мужчина протянул визитку. «Берлин Лев Юрьевич. «Совершенно секретно». Ежемесячник. Редакционная коллегия». С первого выстрела в десятку, подумала Полина. Она выложила на стол кошелек, чтобы, не дай Бог, не поставить в неловкое положение своего псевдоиспанца.

Официант принес рюмку водки с ломтиком лимона Берлину и бокал «Мартини» для Полины.

– До чего же, должно быть, интересная у вас работа, Лев Юрьевич! – сладко запела Полина.

– Просто Лев, – поправил он, и Полина расцвела улыбкой.

Лев Берлин оказался замечательным собеседником. Он изящно перескакивал от смелых анекдотов к окололитературным байкам, не забывая с периодичностью метронома отмечать разнообразные прелести Полины.

– Знаете, вы, Лев, самый клевый рассказчик из всех, кого я встречала, – искренне призналась Полина. – А правда ли, что хороший рассказчик не обязательно хорошо пишет? Вы, если не тайна, печатаетесь в вашей газете?

– Иногда печатаюсь, хотя у меня в ежемесячнике несколько другая работа. Честно говоря, я не очень люблю писательство, нет у меня такого уж особенного интереса к собственным мыслям, как, знаете, у чеховского Тригорина, чтобы ходить с блокнотом и все за собой записывать.