Александр Ведров - Жизнь рядом с нами

Конечно, это были родители, которых почему-то нет рядом. Надо идти в юрту и как-то заняться маленьким беспомощным человечком.

Новоявленный воспитатель с живой поклажей на руках повернулся к двери жилища и только сделал пару шагов к нему, как новое ужасное зрелище предстало ему. Иван едва не выронил ребенка из ослабевших рук. Чуть правее от юрты, привалившись спиной к стволу ветвистого кедра, сидел Булчут. Тело было под снегом, и только непокрытая голова, возвышаясь над белым покровом, строго смотрела побелевшим лицом в сторону чада, оставшегося без помощи и заботы. Остекленевшие глаза были открыты и следили в беспокойстве за оставленным ребенком, подчеркивая трагичность страшной картины. Около дядиных ног под продолговатым сугробом угадывалось тело его жены, родительницы крохотульки, находившейся на Ивановых руках. Что же с ними случилось: отравление, убийство?!

А крохотулька требовала заботы и внимания. Надо все-таки идти в юрту, развести огонь, хотя страх сковывал охотника. Что там, за дверью? Какие напасти его еще ждут? Внимательно огляделся вокруг. Ровный ковер снега повсюду и никаких следов борьбы. Где же собаки Булчута и куда запропастился его собственный пес, сопровождавший хозяина еще недавно? Это еще одна загадка дня. Только белая пустыня вокруг и двое покойных под снегом. Навалившиеся проблемы сходились одна к другой. Осторожно вошел в юрту. В ней ничего подозрительного, только холод казался сильнее, чем снаружи. В котелке замерзшая вода, у выхода к стене приставлено охотничье ружье.

Уже разведен огонь, зажжена свечка, в жилище стало теплее. За слюдяным оконцем темнота, ребенок молчал, словно понимая, что сейчас не время капризничать, и лишь временами напоминал о себе легкими шевелениями. Чем кормить грудного младенца, оставшегося без материнского молока? Но вот он начал издавать жалобные звуки, причмокивать в ожидании питания и заплакал.

Иван готов был впасть в отчаяние, когда в дверь снаружи кто-то начал скрести. Ребенок умолк. Иван прислушался, взял ружье и подошел к двери. Снова раздалось поскребывание, уже требовательное. Что за духи явились из темноты? Не мертвецы же пришли наводить порядок в доме? Иван зажег еще одну свечу. Скребки не утихали.

С оружием наизготове охотник подошел к двери, толкнул ее ногой и отскочил назад. Дверь распахнулась, и в метре от порога Иван увидел того же волка, что и раньше. В лунном свете он был хорошо виден, но снова, как и при первой встрече, неземные силы не позволили охотнику нажать на спусковой крючок. Волк не шевелился, стоял как изваяние, как добрый призрак, явившийся с визитом дружбы и приязни. Человек тоже стоял в оцепенении. Что ему еще надо? Однажды он был отпущен восвояси, так зачем рваться в человеческое жилище?

Снова зверь стоял под прицелом, рискуя жизнью и добиваясь своей потаенной цели. Какой? Если он пришел с добром, то чем мог быть полезен? Но если со злом, тогда только пуля могла разрешить конфликт. Они стояли неопределенно долго, пока не заплакал потерявший терпение ребенок. Волк бросил взгляд в его сторону и опять неотрывно смотрел на вооруженного человека, склонив голову. Он просился к плачущему ребенку, о котором заботился до прихода человека. Возможно, он знал, что делать. Иван опустил оружие и сделал два шага в сторону, пропуская настойчивого гостя. Ему почудилась в ответ легкая волчья улыбка. День мистики и чудес! Охотник знал манеры и повадки волков, знал, насколько они умны, хитры и осторожны, но чтобы волк улыбался – это уже чересчур! Или в мире что-то нарушилось, или у него, Ивана, исказилось восприятие этого мира?

Волк осторожно перешагнул через порог, мягкой поступью подошел к лежанке и, вскочив на нее, лизнул лицо малыша. Тот мгновенно затих. Иван находился в неимоверном напряжении, готовый выпустить в зверя огневой заряд, но не видел в его действиях ничего угрожающего для ребенка. Вот он аккуратно переступил передними лапами через дитя и припал животом к его лицу. Раздалось энергичное причмокивание.

Волк оказался волчицей, кормящей человеческого детеныша! Иван, получивший на стойбище столько впечатлений, что их хватило бы не на один год, отказывался верить своим глазам. Уж не пятый ли сон он досматривает, где события мелькают, одно невероятнее другого? Тем временем волчица, то ли во сне, то ли наяву, слегка приподнялась и, сместившись немного в сторону, припала к детенышу другим соском.

Закончив кормление, она спрыгнула с лежанки, мельком взглянула на охранника и покинула помещение.

Только тогда Иван закрыл дверь и подбросил в огонь дрова. Ребенок безмятежно спал, вызывая прилив нежности и умиления. Иван прилег рядом в тревожных раздумьях о предстоящем дне. Как одолеть путь до поселка, до которого более тридцати километров по тайге? Ведь нести придется поклажу, ружье и живую ношу в придачу. Чем кормить ребенка в пути? И что произошло с погибшими хозяевами? Но вскоре путника, утомленного затяжным переходом, переживаниями и впечатлениями от невероятных событий, одолел глубокий сон.

Его разбудили плач ребенка и тихий шорох за дверью. Через невзрачное оконце в юрту пробивался утренний свет. Петров встал, взял ружье и открыл дверь. Как он и ожидал, за дверью стояла вчерашняя кормилица. Иван сразу же отошел вглубь помещения, пропуская волчицу, но на этот раз закрыл за ней дверь, сохраняя тепло в юрте, к чему волчица отнеслась спокойно. И снова охотнику померещилась едва заметная волчья улыбка. Процедура кормления повторилась, как это было накануне, после чего волчица подошла к двери, толкнула ее лапой и покинула жилище.

Иван приступил к подготовке похода. Нагрел в котле воду и развернул беспокойно ворочавшегося ребенка. Это была девочка, значит, двоюродная сестренка. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы протереть ее влажными тряпками, перепеленать в чистые и завернуть, после чего девочка уснула. Для походной экипировки сестренки из рысьей шкуры изготовил что-то наподобие котомки, подвешиваемой с помощью ружейного ремня через плечо. Заглянул в хозяйский лабаз, где, к своей радости, обнаружил запас кедрового ореха. Вот что подойдет для детского питания, если растолочь и приготовить кедровое молоко! Этим и занялся молодой и неопытный нянь. Затем собрал необходимое снаряжение в заплечный мешок. К полудню приготовления были завершены. Оставалось затащить в юрту окоченевшие тела покойных родителей осиротевшей сестренки, оставить на снегу, где волчица выкармливала девочку, продуктовые запасы, закрыть плотнее дверь и – в поход.

Иван Петров шел к поселку, где можно было пристроить сироту и сообщить о странной гибели ее родителей. Скорость передвижения была невелика, пришлось устроить несколько привалов и провести наступившую ночь у костра. Питание для ребенка оказалось вполне сносным. Иван обмакивал тряпочку в подогретую кедровую жижицу и давал ее обсосать девочке. Орех и для него был хорошим подспорьем. Наступило время ночевки. Под ровным подсветом луны, зависшей над лесом круглым желтым фонарем, путнику надо было быть настороже, охраняя одному, без собаки, покой ребенка, но и растраченные силы требовали восстановления. Путник сидел, откинувшись на ворох веток, с ребенком на коленях и перебирал в полудреме картины минувшего дня. Причину смерти Булчута с женой будут устанавливать следователи, но почему девочка оказалась вынесенной из юрты? Кому бы это понадобилось?