Олег Мартынов - Сегидилья

Завладел вниманием Глаза, например, эпизод, когда две хорошенькие девушки в развевающихся алых юбках исполняли задорный танец. Выделывая стройными ножками немыслимые батманы, они иногда, специальным образом, невпопад замирали, корчили смешные рожицы, а затем снова, слаженно и синхронно отплясывали, взявшись за руки затейливые хореографические фигуры. В моменты неожиданных остановок публика взрывалась рукоплесканиями и гомерическим хохотом. Зрелище завораживало, это была самая настоящая Сегидилья, экспрессивная и безудержная, резкая и застывающая пантомимой. В пиковых случаях танца, мужчина в белой одежде, играющий на кастаньетах, поднимался с резной деревянной скамьи и не мешая танцовщицам, обходил благодарных зрителей. Снимал войлочную шляпу, помогите, кто чем может, странствующим музыкантам, а мы уж расстараемся, не оставим равнодушной собравшуюся публику. Глаз выплыл из-за плеча бандуриста, любуясь взятым быстрым темпом кружащихся по сцене девиц. Юбки послушно заходились в вихре импульсивного танца, касаясь оборками оголенных ножек партнерши. Ритмичный звук кастаньет внезапно выделился среди общего фона музыки. Мужчина в шляпе высоко задрал руки и акцентированно выбивая сильно синкопированный бой запел хриплым, грубоватым голосом:

Плачет мама Хуаниты

Хуаниты из Рупита

Не бывать дочурке милой

Королевскою женой

Отказал правитель старый

Под предлогом недостатка

У избранницы невесты

Стати, красоты, ума

И прослышав весть худую

Заревела Хуанита

Слезы бурною рекою

Оросили мамин плат

Улыбался только Педро

От желания сгорая

Он искусною рукою

Начертал портрет любимой и отправил королю

В гневе выкинул рисунок

Оскорбленный грязью светоч

Как надумали холопы, венценосному монарху

Сватать первую дурнушку, городскую срамоту?

Ныне плачет Хуанита

Вместе с мамой слезы льют

Все окрестности Рупита

Свадьбу празднуют, петарды жгут

Вновь любима Хуанита

Красотой дивя народ

Замуж вышла за бандита

Мужа Педрою зовут

Звонко притопнув каблуками, зачастив кастаньетами, певец обернулся на одной ноге вокруг своей оси и с полупоклоном сделал почетный реверанс. Выкатившийся на середину сцены золотой динар привлек внимание заезжего ансамбля. Зрители застыли в ожидании унизительной процедуры поднятия целого состояния, месяц можно жить припеваючи. Мужчина снял шляпу, подошел ближе к толпе, выискивая того, кто соизволил так щедро отблагодарить музыкантов. Передал кастаньеты одной из танцовщиц, элегантно присел, положил перед собой головной убор и выпрямившись, прокрутил через спину сальто, с приземлением на вытянутые руки. Публика ахнула, ожидая дальнейшего представления. Певец же, не меняя положения, перебирая руками приблизился к динару, прицелился и языком отправил его в недра войлочной шляпы. Раздавшиеся аплодисменты заглушили рев продаваемых на рынке животных, как называется, зрители купали в овациях, требуя от труппы продолжать выступление.

Как же близко от меня, увидеть подобный танец и циркачество, еще тех, средневековых времен, шуточную песню и незабываемую игру бандуриста, определенное везение. Глаз выключил запись, передал одним файлом увиденную и услышанную в городе информацию на сервер основного носителя. Медленно сдвинулся от широкой спины музыканта, снизился к сапогам и башмакам толпы, пролетел мимо удивленной дворняжки и набрав недосягаемую для человеческого зрения высоту устремился прочь от крепости. Человек, в серебристом облегающем костюме, спрятавшись за старым пнем дуба, не привлекая любопытных взоров путников, бредущих по дороге, небрежно захлопнул крышку плинбокса. Вроде никого поблизости, прогуляюсь по опушке леса, разомну косточки. Сделав несколько шагов, человек остановился, прислушиваясь, прикрыл ладонью глаза от ярких сполохов, набравшего силу Солнца и всматриваясь в небесную гладь, поднял голову кверху. Он ожидал возвращения своего верного Глаза, разведывательного дрона путешественника во времени…

– Мрачновато ты живешь, – Взмылин по-хозяйски прошел в комнату, с размаху плюхнулся в глубокое кожаное кресло, прижал к груди потасканный временем портфель и молча уставился на Саню.

Вылитый кот, усы осталось пририсовать и будет похож на Марсика, также смотрит исподлобья, не поймешь злится он или начнет жрать выпрашивать. Саня раздернул массивные черные портьеры, любуясь открывшимся видам за окном.

– Ну, чем ноне потчуют дорогих гостей? – профессор был верен своим привычкам, любил хорошо покушать, доставляло ему истинное удовольствие объедать коллег, товарищей и друзей, – свет хоть включи, а то ложку мимо рта пронесу.

Профессор не изменился за прошедшие годы с момента последней встречи, та же бородка, соперничающая с лучшими экземплярами выставочных козлов, клетчатый пиджак вычурных расцветок и очки, толщиной с большой палец ноги.

– Курицу могу зажарить, с картошечкой, будешь? Картофан в этом году знатный уродился, надысь в огороде подкопал, свеженький, – Саня послушно включил настольную лампу, осветившую старинной работы секретер.

– Попробуем, коли угостишь. Может и яблочки имеются? Нафаршировать птицу, а потом и винишком полить для запаха, – мягко поставив на ковер портфель, Взмылин снял очки и тщательно протер их клетчатым носовым платком.

– Найду, не проблема, сад усыпан по колено, могу ведерко белого налива подогнать, – открыв дверцу небольшого шкафчика в верхнем углу секретера, Саня выудил пузатую бутылку коньяка. Пятизвездочный напиток буро переливался таинственными красками, будто после долгого хранения, появившись на людях при дневном свете, в него вселилась некая могущественная живительная сила, – может, Иосиф, и настойки принести?

– Мечи свои разносолы на стол, разговор предстоит продолжительный. Сам гонишь?

– Конечно, использую твой давнишний подарок. Помнишь чудо-аппарат, торжественно врученный мне после посадки? – из нижнего теперь отдела письменного шкафа, Саня вынул на длинной ножке бокалы. Космонавт-испытатель, дважды орденоносец, удостоенный этого высокого звания по ошибке впервые посмертно, представлял из себя среднего роста крепкого мужчину, с аккуратно остриженной коротко прической, пронзительным, умным взглядом, сочетающимся с некой колхозной простоватостью.

– Неужели работает? Приятно слышать, я же его из редкоземельных металлов варил, трубки, которые не пригодились в лаборатории пустил на производство этой шайтан-машины. Тем более нужно отведать наливочки то, даже спортивный интерес появился. Кто кого, наш доморощенный эликсир или плесневелый француз? – укрепив очки на переносице, Взмылин резко поднялся из кресла, глядя в окно с восхищением заметил, – неплохо Саня устроился, на тебе и лес сосновый, и сад яблочный, руку только протяни.