Олег Мартынов - Сегидилья

– Они в автоматическом режиме работают? – наконец Саня соизволил произнести предложение, кивнув на чудо сельскохозяйственной техники.

– Видишь детину на окраине поля? У него общее управление всеми комбайнами, задает график, профиль и режим молотьбы. Жалко вон тех ребят, которые ничком валяются у старого трактора, пьют механизаторы безбожно, остались без работы, как-никак, двадцать первый век на дворе, – указав жестом на нужный свороток с асфальта, профессор попросил Саню остановиться по малой нужде.

Сбегав, по-видимому, до Владивостока и обратно, Взмылин через полчаса вернулся с полным грибами пиджаком, завязанными крест на крест полами и рукавами. Торопливо вывалил лесные дары в багажник и трусцой снова скрылся в непролазной чащобе. Тихая охота затягивала профессора с головой. Несколько раз повторялась картина с неожиданным появлением из придорожных кустов уважаемого грибника в галстуке, расхваливанием собственной расторопности и умения отыскивать подберезовики даже в сосновом бору. Продолжительные оханья и аханья по поводу размеров отдельных экземпляров обабков, затем мгновенное исчезновение и вновь победоносное возвращение с импровизированной котомкой. Прогуливаясь вокруг машины в ожидании Взмылина, Сане пришла на ум зажигательная фраза об мистической идентичности ареала обитания грибов и работников умственного труда. Приводить ее в данном опусе смысла не имеет из-за тошнотворной пошлости и непотребной похабщины.

– Оставим твою колымагу у ментовки на железнодорожной станции, – изыскано, прикрыв багажник, Взмылин сильно встряхнул за ворот свой клоунский пиджак, – пойдем дальше пешком напрямки, к заходу Солнца окажемся на месте.

– К чему такие меры предосторожности, Иосиф? – усевшись за руль, Саня вспомнил, что за время обдумывания срамного изречения он забыл сходить в туалет.

– Потому что делаем шаг в неизведанное, а как обернется такая прогулка – одному Богу известно. Поэтому сильных мира сего трогать не будем, есть им чем заняться и без наших опытов.

Парковка заняла считанные минуты. Перемахнув рельсы в неположенном месте, потратив час на обход болота, не предусмотренного воображаемой картой Взмылина, двигаясь в сгущавшихся сумерках по компасу, заботливо припасенным профессором, они с Саней вышли наконец к уютному дачному поселку. Садовый домик ученого поразил Саню своей хлипкостью и обветшалостью. Обычный банный сруб, снаружи украшенный поблекшей от солнечных лучей голубой вагонкой, грибообразная мансарда с жалким подобием балкона, наглухо забитые ставнями окна.

– Здесь Саня и перекантуемся. Нравится мой коттедж? – Взмылин нашарил рукой над входной дверью ключ от дачи.

– Халупа, каких еще нужно поискать. Вроде строиться хотел? – оставив рюкзак у крыльца, Саня обогнул убогое домишко и оказался в огороде.

Картофель и в самом деле был не убран, трава наперебой заполняла почти весь садовый участок, единственная алюминиевая теплица зияла разбитыми пролетами стеклянной крыши. Всюду, куда не кинь взгляд, царила разруха и запустение. Похоже, не только женщины несовместимы с наукой, но и домашнее хозяйство.

– Иди сюда Саня. Чего там забыл? – с обратной стороны дома донесся голос профессора.

– Речка далеко от тебя? – возвращаясь назад, Саня провалился в резервуар с мутной жижей. Зловонный запах возвестил о местонахождении отхожего места.

– Прямо за забором, подмывает каждый год берега, скоро и до моего участка доберется окаянная. Ты будь поосторожнее Саша, до туалета никак руки не доходят. Только соберусь ставить его, так в голову приходит какая-нибудь формула, мне кажется, что между этими двумя событиями существует взаимосвязь, безусловно математически зависимая.

– Спасибо друг, раньше нужно было предупреждать и строить гипотезы. Вляпался уже по самые уши, видимо не только в дерьмо. Вода-то хоть есть отмыться? – чертыхаясь, Саня выбрался из выгребной ямы, на сухом месте снял промокшие берцы и босиком засеменил к Взмылину, – показывай, как поживаешь рачительный садовод.

– Проходи, сейчас тапки дам. Скважина работает, нужно лишь ее найти среди зарослей, – Взмылин дождался пока Саня ополоснет ноги, подал ему домашние мокасины с милыми собачками на носках и поторапливая провел в предбанник. Поскольку сооружение задумывалось как баня, то и обстановка закутка соответствовала первоначальным планам. Длинная деревянная скамья вдоль стены, дубовый массивный стол, веники по периметру, ржавая печка – буржуйка в углу. Пахло терпко и душисто, – а вот тут я коротаю вечера за книгами и справочниками, занимаюсь, так сказать, анализом и систематизацией расчетов.

Комнатушка выглядела из разряда тех, к которым привыкли большинство российских небогатых дачников. Раскладной продавленный диван, тумбочка с телевизором, пожелтевшие занавески на одиноком оконце, из излишеств, как вариант стол из породы красного дерева, да жуткого цвета на высоком штативе торшер. Тесаный пол украшали бабушкины половики с замысловатыми удмуртскими узорами. Ну и огромных размеров картина, во всю стену над спальным местом, плотно прибитая советского еще производства позолоченными гвоздями. Сюжет шедевра был банален и легко узнаваем, на фоне древнегреческих храмов, в площадной пыли лежала обожженная из глины бочка, из которой нехотя, щурясь от яркого Солнца выполз взлохмаченный Диоген. Позади нее, невдалеке, окруженный блистательной свитой находился в высокомерной позе Александр Македонский, будто спрашивал, чем он может помочь великому философу. Изъезженный весьма эпизод, но необычность данной репродукции заключалась в следующем, выражение лица Диогена откровенно смахивало на физиономию Взмылина и в подтверждение страшной догадки за спиной Сани прозвучал схоластический ответ:

– Отойди чуть в сторону, ты заслоняешь мне Солнце, Александр! Узнал покорного слугу? – застыв на диване в эпическом гротеске, повторяя мимикой и жестами великого мыслителя древности, профессор также, как на картине состроил задумчиво – глубокомысленный вид, – и дальше по списку, если бы я был Диогеном… Кабы я была царица. Хотел изначально, чтобы художник написал меня в образе царя Македонии, но живописец не спешил приступать к работе, ждал, по его словам, какого-то неведомого вдохновения, отчего постоянно впадал в депрессию и требовал водки. Поэтому теперь буду космополитом.

Усмехнувшись, еле сдерживая смех, Саня вышел в предбанник:

– Иосиф, а когда приступим к делу?

– Как попадем в лабораторию, сразу же и начнем удивлять общественность, – с трудом поднявшись с дивана, нравились профессору эффектные провокации на публику, Взмылин последовал за Саней, – наверх лестница закрыта, там хлам всякий храню, интересного мало. Впечатлила художественная панорама?