Татьяна Поддубная(Сазонова) - Семнадцатый

Своей семье с большой любовью посвящаю.

А также всем нашим близким, ушедшим безвозвратно. Вы навеки живы в наших сердцах!

2021 год

ПРЕДИСЛОВИЕ

Забавно, как быстро человек привыкает к любым, даже самым странным или опасным вещам. Они вливаются в нашу жизнь и, глазом моргнуть не успеешь, как из категории «о, ужас» переходят в повседневность. Обычное дело, было б о чем говорить.

В городе N N-ской области последние лет десять на дорогах замечают призрак гонщика. О нем известно немного: например, он не трогает автомобили, в которых едут дети. Пересечешься с ним в пути – уступи дорогу. В противном случае, он закусится с тобой и не отпустит, пока не согласишься вступить с ним в гонку. Ты можешь заправляться, чинить машину, если та сломается в пути, но сходить с трассы нельзя. Отступишь – сочтет это за проигрыш. И вот вам новая сводка о страшной аварии на шоссе. Если же сразишься и выиграешь, то волен ехать или идти куда тебе вздумается. Вот только о таких счастливчиках никто пока не слышал, а аварии в округе случаются изо дня в день. Не во всех, конечно, повинен гонщик, но и без него не обходится.

Бывалые водители узнают его в пути. Не сказать, что встречают прям как доброго знакомого – скорее, они просто к нему привыкли. Притормозил, пропустил, едешь себе дальше. Больше раза в день он никому еще не показывался. Это даже стало своего рода хорошей приметой, мол, уступил дорогу гонщику – значит, день пройдет спокойно. И правда: и пробок не будет, и груз целый довезешь, и гаишников не повстречаешь.

Городские лихачи подобной учтивостью не отличаются, тормозят в последний момент, и призрак проносится едва ли не перед самым капотом. Но уж лучше так, чем участвовать в смертельной гонке. Некогда им, городским, подобными вещами заниматься, у них весь день по минутам расписан. Досадуют, что потеряли время на какого-то местного пугалу, но все тормозят как один, боятся.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВЗГЛЯД СВЕРХУ

Глава 1. Седьмой

Лера как всегда позвонила не вовремя. Что-то насчет штор, то ли доставка задержится, то ли ее вообще не будет и придется заказывать в другом месте. Меня вся эта суматоха с ремонтом изрядно выводила из себя, с учетом того, что все детали мы обговорили еще месяц назад. Я искренне надеялся, что такие мелочи, как оттенок плинтуса или степень пушистости ковра жена разрешит как-то без моего участия, но нет. Очевидно, она хотела посвятить меня во все тонкости процесса. Я же посвящаться категорически не желал, она на меня дулась, и так продолжалось уже которую неделю. В итоге я стал ссылаться на неотложные дела по работе. От принятия решений это меня спасло, а вот от необходимости выслушивать ее рассказ до конца – увы, нет.

Леру я правда очень люблю. И дочку нашу. Тем более, что хотел ее и ждал, кажется, в разы больше супруги. Но чем дольше мы жили вместе, тем меньше в этой жизни было собственно нас и все больше чего-то другого. Досадных мелочей, которые вытесняли нашу семью из нами же созданного пузырька счастья.

Теперь вот это. Как же тебе объяснить, любимая моя Лерочка, что секунду назад мы ровно на эти шторы стали дальше от счастья. У тебя вот талия такая тонкая, всю жизнь бы ее обнимал одной рукой. За десять лет ни на сантиметр менее притягательной для меня ты не стала. Но мне некогда тебе об этом сказать, мы срочно ищем новые шторы. А потом у меня очередной заезд, а ты будешь пересказывать ту же историю с доставкой маме (в версии на три часа длиннее), а потом подругам (плюс еще два часа на ответные истории «А мы тоже, когда ремонт делали, так нам… я вот тебе телефон скину… а ты помнишь NNNских? Им вообще ужас что привезли…»). И как ты еще работать успеваешь, спортом занимаешься, ребенком? Дочка, кстати, займет остаток нашего дня. И это, вроде бы, и нужная, и приятная его часть, но про талию я тебе рассказать уже не успею. Попробую завтра. Завтра, которое не успевает настать последние бог знает уж сколько лет.

– Кнопка, я правда соболезную от души, но давай эмоциями поделимся вечером? – я улучил милисекунду, пока Лера вдохнула воздух между фразами. – Тут как бы заезд начинается, ветер шумит, Хмельной орет, а я стою на жаре в тесном костюме и шторы выбираю. А? – я старался звучать примирительно, но из-за шума приходилось кричать. По итогу, примирения в моем голосе Лера не услышала, а вот на крик отреагировала.

– Я всегда говорила, что костюмы эти ваши дурацкие, еще б розовый в цветочек надели. Ты мне в пижамке куда больше нравишься. Ладно, давай, Седьмой, жми свои педали.

Вот так вот. Я ей «кнопочка», а она меня по номеру. Ладно, что уж. Как бы Лера ни злилась, но никогда ничего обидного в отношении меня себе не позволяла. Даже скандалила как-то с любовью. Я ясно почувствовал, что никакие ремонты не пошатнут нашу с ней связь, но вот про талию ведь так и не сказал. Досадно.

Вечером в раздевалке какое-то время разглядывал свою форму. Неужели и правда дурацкая? На секунду представил себя в такой же, только розовой, в цветочек. И рядом, на контрасте, пятилетнюю дочку в строгом деловом костюме с галстуком. В тот самый момент, когда я давил лыбу своему отражению в зеркале, меня и застал второй пилот Шевчук.

– Не знаешь, как подкатить к такой красотке? – издевнулся он. – Поздно, брат, мадам занята. Я сейчас ее веду в бар на пивко-совиньон с арахисом аль-денте.

– Не раньше, чем я ее помою и причешу, Шева. Дай-ка нам минутку уединения. И с каламбурами у тебя прям беда, ты в курсе?

– Жду тебя на улице. Поплачу от обиды и покурю заодно.

* * *

На следующий день во время заезда Шева прочесал заграждение бочиной машины и перевернулся. Серьезного ничего, голову зашили, а вот перелом левой руки не подпустит его к рулю еще долгое время. Просто на секунду позже включил передачу. Беда в том, что перед выездом ему звонили из больницы, сказали, мать подключили к ИВЛ. И если на Шеве все заживет, как на собаке, то у нее счет, возможно, пошел на дни или даже часы.

– Я тебя отвезу. Если надо будет, останусь на пару дней, нет – пошлешь меня к черту. Но никому другому я тебя, поломанного и дурного, доверить не могу, ты уж прости, – это было первое, что я сказал ему в больнице, как только врачи пустили в палату.

Что я еще мог сказать в такой ситуации? Да и что другое нужно человеку, который думает сейчас не о своих бинтах, не о разбитой машине, не о дружбе и каких-то там приличиях, а о родной матери?

– Где там расписаться за выписку? – просипел он под крики тренера. И его тихий голос звучал куда громче надрывного ора Хмельного.

Глава 2. Возвращение

Ехать в родной N ой как не хотелось. Мы с Шевой с малых ногтей спорили обо всем на свете, но решение свалить после школы в столицу приняли не сговариваясь.