Анатолий Емельянов - Летопись камня

– Вам нравиться ваша профессия, – поинтересовалась Кира.

– В своей ещё короткой жизни я, в какой-то степени, знаю особенности трёх видов профессиональной деятельности, это сельское хозяйство, потому как я, родом из сельской глубинки, потом службу в армии и вот теперь, после производственной практики, работу в геологии. Мне повезло с местом службы в армии и как отличнику боевой и политической подготовки двери военных училищ передо мной были открыты, тем не менее, ещё находясь на службе, я понял, что это не для меня, по натуре я свободолюбивый человек, в армии нет и наверно не должно быть свободы личности. По мне лучше быть на природе, я люблю природу, это потому, что родился и вырос на селе, люблю копаться в земле, но заниматься сельским хозяйством не стал. Почему, мои родители чуть ли не с младенчества прививали отвращение к работе на земле, при этом ставя в пример себя, мол, будешь, вот так же, как мы, всю жизнь копаться в грязи и ничего не достигнешь. Признаюсь, что когда решил поступать в геологоразведочный техникум, никакого понятия не имел о будущей профессии, но сейчас, ни о чём не жалею.

Антон замолчал и посмотрел на прелестное юное создание находящееся рядом с ним, ему показалось, что Киру, его рассуждения о выборе профессии не оставили равнодушной.

– Кира, вы извините за бестактный вопрос, вы бы смогли связать свою судьбу с человеком моей профессии?

Антон посмотрел на неё широко открытыми глазами.

– Нет! – почти сразу ответила она. – Если вы говорите о замужестве, то я выйду замуж только по любви, но для меня и род занятий супруга, будет играть не последнюю роль. Совсем недавно я поняла, что всю жизнь ждать и переживать, это не по мне, я это вижу в своей семье, мама и я всегда переживаем, когда папа на дежурстве и его нет дома.

Проводив Киру, Антон вернулся к родственникам очевидно со слишком грустным выражением лица, что не осталось не замеченным со стороны тёти.

– Антон, что – то случилось? Тебя обидела Кира? – посыпались вопросы с её стороны.

– Ничего не случилось, всё нормально… – Идёт нормальный процесс освоения пространства под названием жизнь, с определением перспектив на будущее, – после небольшой паузы, уже весело добавил он.

И сделав ещё одну паузу, он сообщил, что завтра ему необходимо выехать домой.

После демобилизации из армии и по завершению третьего курса техникума, Антон заскакивал в свою деревню, на пару дней, повидать родителей, теперь ему предстояло провести здесь две недели, оставшиеся от отпуска. За прошедшие три года, здесь мало что изменилось. За водой по прежнему спускаются к колодцу, поскольку водопровода не было и он, явственно ощутил, как это не просто даже молодому, выбираться со дна балки, где располагался вырытый колодец с двумя ведрами воды на коромыслах. Газа тоже нет, даже на центральной усадьбе, хотя буквально в нескольких сотнях метров, в промежутке между населёнными пунктами, разрезая сельский совет на две половины, проложенный ещё в середине 60-х годов, проходит магистральный газопровод на Брянск. Ему, вдруг вспомнилось, как они в детстве, прыгали через вырытую для укладки труб траншею, когда ходили пешком в школу, мостков для прохода людей, почему то строители не предусмотрели и школьники соревновались между собой, кто быстрее и эффектнее перепрыгнет через траншею. Асфальтированную дорогу в деревню не проложили, средняя школа располагалась на центральной усадьбе, на расстоянии больше трёх километров от его деревни, начиная с пятого класса дети, ходили в школу пешком, по бездорожью в слякоть и холод и сейчас, ходят туда пешком. Правда и детей в деревне почти нет. Все его ровесники уехали, кто куда, а ведь его поколение было самым многочисленным, в деревне никто не остался жить.

«– Деревня пустеет и всё это рядом с трассой Москва – Симферополь, в тридцати километрах от областного центра. Будущего у деревни нет, что будет дальше?», – рассуждал Антон.

В начале сентября в деревне наступал сезон копки картофеля на приусадебных участках, Антон, по аналогии с уборкой сахарного тростника на Кубе, называл этот сезон – «картофельной сафрой». Колхознику полагалось иметь под усадьбой не более половины гектара земли, большая часть её как раз и была занята под картошку, картофель был основной овощной культурой, от реализации которой жители имели значимый доход. Как и в предыдущие годы, основное бремя по уборке урожая с приусадебного участка, ложилось на плечи его мамы и бабушки, а в детстве, ещё на старшую сестру и на него. Весь урожай выращивался и убирался вручную, в частности, копка картофеля осуществлялась лопатой, выкопанный картофель собирался опять же вручную, потом сортировался на три сорта, затаривался в мешки и на ручной тачке, свозился в погреб на хранение. Низкосортный картофель шёл на корм скоту, в большинстве подворий держали свиней, выращенное на подворье мясо составляло основу домашнего рациона. Большая же часть сортового картофеля, реализовывалось в шахтёрских городах Донбасса, что на Украине, стоимость одного килограмма картофеля здесь доходила до 40 копеек. Следует отметить, что торговля эта была полулегальной и не всегда оправдывала вложенный труд. На вырученные от продажи картофеля деньги и делались значимые покупки большинством колхозников, поскольку сделать это на заработанные в колхозе деньги могли позволить себе разве, что в семье механизатора. Всю неделю, Антон трудился на огороде, помогая маме и бабушке убрать выращенный урожай, надо было успеть сделать это до конца недели, вот, вот, только уже на колхозных полях, должна была начаться другая сафра, сродни кубинской, уборка сахарной свёклы, Курская область по производству сахара была в лидерах. Убирали свёклу, что называется всем миром, в поле было задействовано всё трудоспособное население и целые автоколонны из других регионов для вывоза урожая на переработку. Большие проблемы с уборкой возникали, когда в этот процесс вмешивалась погода, часто случалось так, что уборочная страда совпадала с осенней распутицей, имевшаяся уборочная техника в раскисших от дождя чернозёмах вставала намертво и тогда на передний план борьбы за урожай вставали руки, женские руки, а страда затягивалась до зимы. Но, как известно, что бы было, что убирать, сначала надо вырастить урожай и здесь доминировал ручной труд. Поля засевались механизированным способом и междурядья обрабатывались тоже механизированным способом, но особенность выращивания сахарной свёклы состояла в том, что на одном метре свекольной грядки должно быть не боле 5—6 ростков и создавать требуемую густоту насаждений в ту пору, было возможным только вручную. Используемое для прореживания и одновременно прополки грядок приспособление называлось тяпкой, от слова тяпать, то есть обрабатывать. Засевались под свёклу огромные площади, которые распределялись между колхозниками для последующей ручной прополки, прополку осуществляли только женщины-колхозницы, а что бы ускорить этот процесс, женщины привлекали к прополке своих детей. Впервые Антон попал на обработку сахарной свёклы в возрасте девяти лет. Он вдруг, зримо представил, как он ползёт на коленях по грядке вслед за мамой, которая острой тяпкой прорубает сплошной зеленый рядок, оставляя через определённые интервалы кустики, которые, ему необходимо руками разрядить, оставив всего один росток и одновременно, при этом, выдрав все сорняки. Он вспомнил, как однажды их делянку посетил председатель колхоза, он похвалил Антона за то, что пропалывая грядку, он слегка присыпал землёй каждый оставляемый росток, как бы окучивая его, оказывается, это, то же требовалось по технологии, тогда же председатель высказал предположение, что из Антона, в будущем, получится хороший агроном.