Лариса Лактионова - Последний рейс

В кают-компании все зашлись от смеха.

Алиса шла по коридору нижней палубы, а горький комок обиды стоял в горле. Столько сил потрачено, чтобы от мазута отдраить переборки и палубу. Не прошло и часа, и вновь, всё загажено. Утерев глаза и проглотив обиду, принесла ведро горячей воды и снова вымыла мат, положенный перед дверью в коридор. Задраила дверь, казалось бы, намертво и снова принялась драить палубу от мазута. Вылила грязную воду, помыла руки и, выйдя из гальюна, услышала скрежет барашек, которые кто-то с остервенением отдраивал. Сердце Алисы тревожно забилось. Она интуитивно почувствовала, что вот они идут, её обидчики, из-за которых у неё всё время неприятности с судовой властью и врачами.

– Ты смотри Витёк, пол-часа назад мы здесь всё измазали. Вот зараза и когда она всё успевает? Может хватит? Пошёл он нафик этот старпом. Нравится ему девку изводить, пусть сам гадости ей делает.

– Ты, что козёл, опупел? А зачем тогда водяру старпома пил? Нет уж, если жрал водку, так отрабатывай! Вот сука! Ну, не хочешь трахаться с комсоставом, так ты хотя- бы работяге дай. Я бы, знаешь Козёл, таких баб, на месте отдела кадров, в море бы не выпускал. Ну, нафик они нужны? Ни себе, ни людям. Как собака на сене, целку из себя строит. Только за это буду ей гадости делать.

Витёк вернулся на палубу, подошёл к бочке с солярой, открыл пробку, наклонил и немного вылил себе на сапоги. Затем, минут пять, ёрзал ногами по железной палубе, растирая сапогами мазут и стараясь его весь собрать на кирзухи. Затем, переступил мат и коминс коридора, пошёл по палубе, скользя сапогами и стараясь, как можно больше втереть мазут в линолиум. Дойдя до лаза трюма и увидев, стоящую у переборки Алису, он достал, демонстративно, из кармана робы пачку Беломора, дал папиросу Козлову и взял для себя. Прикурил и пыхнул Алисе в лицо.

– Ну, что краля стоишь? Меня ждёшь? Таких трахать надо.

– Да пошёл ты! У меня сиська больше, чем у тебя писька. С таким пачкаться, себя не уважать.

Витёк швырнул папиросу на палубу и растоптал сапогом. Вскинул руку для удара, но её перехватил Козлов. Алиса отскочила в рукав коридора.

– Ты, что Витёк, совсем обалдел? Заход скоро. Хочешь чтобы тебя визы лишили? Пошли работать. Перекур кончился.

Витёк от огорчения плюнул и сочно высморкался на палубу.

– А и хрен с ней, – сказал он и полез по трапу вниз в трюм. Козлов двинулся за ним.

Алиса озверела от бешенства. Мало того, что опять изгадили мазутом весь её объект, так эта сволочь ещё и высморкался на её палубу. Она подлетела к лазу трюма, заглянула вниз и увидев, что её обидчики спускаются по вертикальному трапу вниз, почти вежливо попросила их вернуться.

– Ребята! Убедительно прошу подняться наверх и убрать всё, что вы здесь натворили.

– А пошла ты… – услышала она ответ Витька.

Ослеплённая обидой, Алиса схватила тяжёлую крышку люка и даже не соображая, что она делает, швырнула её в лаз люка. Снизу послышался грохот, крики, стоны. Алиса посмотрела вниз. Витёк и Козлов лежали на палубе трюма, но стонов слышно не было. Осознав, что из-за обиды и злости, убила двух мужиков, тюрьмы всё равно не миновать, берег далеко, за дверью Атлантический океан, а значит смерть. Алиса, со всех ног, бросилась в медсанчасть. Через десять минут Витька и Козлова достали из трюма.

– Алиса иди к себе в каюту. Они живы. У них просто шок от испуга. У Козлова перелом ключицы, а у Сосова перелом ноги. От этого не умирают.

Главный врач, Степан Иванович, скорбно посмотрел на Алису и погладил по плечу.

– Ничего девочка, держись. Бог не выдаст, свинья не съест. Я поговорю с кэпом. Эти скоты виноваты сами. Я уже докладывал капитану о их художествах.

Алиса понурив голову тихо пошла к себе в каюту. Подавленная и сильно расстроенная, вошла в каюту и сгорбившись, присела на диван. Ненавидящим взглядом уставилась в открытый иллюминатор, как-будто там, за кромкой горизонта, могла что-то увидеть, или прочитать из своей прошлой, или будущей жизни.

– Ну, что за непруха, – обижено, спросила она себя.– Никого не трогаю, никому ничего плохого стараюсь не делать, а всё получается, как раз наоборот.

В день отхода судна в рейс, погода была отвратительная. Грязь, слякоть, дождь со снегом. Ну, такая хлябь, ноги из месива не вытащишь. Алиса не любила уходить в море в плохую погоду. Примета плохая. Гадкая погода – тяжёлый рейс. Нет, не физически. Работы она не боялась. Тяжёлый морально. Таможенники в этот раз, долго шмонали судно, а потом до самого КПП, бухали в каюте дублёра капитана. Забодалась тарелки с закусками таскать. Пожрать и выпить на шару, сами не свои. Наконец-то, к двум ночи, убрались на свой катер, пьяные, сытые и со свёртками в портфелях. Вот житуха у этих котов! Живут на берегу, ни штормов, ни качки голова-жопа, а зарплата поболее моей в несколько раз. Да ещё подношения берут. А как не брать, когда дают. По воде ходить и ноги не замочить. Так не бывает. Ну, с самого начала всё не сложилось. Устала, как собака. Носилась, как Найда, целый день: кают-компания, каюта дублёра. От дублёра – к капитану. Им что! Сидят, пьют. Шуточки, анекдоты. Только после отбытия КПП, плюхнулась в койку. Стук в дверь. Вахтенный матрос говорит:

– иди к дублёру. Зовёт.

Ну, что идиоту надо? Чистюля хренов. Не может подождать до утра? Видите ли ему срочно нужно убрать со стола.

Алиса собрала все грязные тарелки в стопочку, и подхватив руками за нижнюю, приподняла их, и уже почти сделав поворот, чтобы унести посуду, почувствовала, что сильные мужские руки, взяли её за талию и оторвали от палубы. Посуда посыпалась во все стороны. Мужчина понёс её в спальню и швырнул на широкую, двухспальную кровать. Огромным, грузным телом, плюхнулся на неё, маленькую, хрупкую, сверху. Зажал её руки за спиной и припал жирными, сальными губами к её тоненькой шейке. Левой рукой, удерживая её руки за спиной, правой старался растегнуть молнию на её узких брючках. Алиса, оглушонная нападением, смотрела на жирного борова, подмявшего её под себя, полными ужаса глазами и узнала в нём дублёра капитана. Превозмагая отвращение и позывы к рвоте, выдернула левую руку и схватив тяжёлую, хрустальную пепельницу, стоявшую на прикроватной тумбочке, со всей силой двинула его по ненавистной голове. Мужчина обмяк и сползая набок, завизжал, как поросёнок.

– Сволочь, шлюха. Ты меня убила.

По его лбу, красным потоком, полилась кровь. Лицо от страха посинело. Растопыренной лапищей, он дотрагивался до рассечённого места на голове. Дублёр сполз с кровати на колени, шатаясь, со стонами и охами, не застёгивая штаны, стал подниматься на ноги. Хватаясь, перепачкаными в крови руками, за переборку, двинулся к двери. Вскоре дверь хлопнула и стало тихо. Алиса встала с кровати, застегнула ширинку, в сердцах пнула злосчастную пепельницу и тихо пошла к себе в каюту. В шесть утра вахтенный помощник объявил по судовой трансляции подъём. Через несколько минут рявкнул голос капитана и приказал Алисе, срочно явиться к нему на ковёр. У Алисы ноги подкосились и от волнения кружилась голова, когда она поднималась по трапу в каюту капитана, но открыв дверь и увидев наглые морды всего цвета судовой власти, волнение мгновенно оставило её тело, кровь как-будто перестала струиться по венам. Лицо Алисы побледнело, полные губки поджались, а упрямый, раздвоенный подбородок, выдвенулся вперёд. Со своего небольшого росточка, сверкая пронзительной зеленью глаз, она свысока окинула мужиков взглядом, которые вальяжно развалились на мягких подушках большого, закруглённого дивана, сидели закинув ноги, нога на ногу. В сборе были все- помполит, председатель профкома, парторг, старпом, дублёр капитана и даже вожак комсомолии. Кэп сидел за своим рабочим столом. Дублёр напротив капитана, с перевязанной головой, а помполит, величественно, как оратор, стоял посреди огромного кабинета на толстом, пушистом ковре с поднятой рукой. Видно до появления Алисы, изрекал умные речи, да так и застыл с её появлением. Капитан поднялся с кресла во весь свой огромный рост, окинул всё сборище сердитым взлядом сверху вниз, уничтожающе оглядел Алису и с презрением спросил дублёра: