Мелисса Бродер - Вскормленная

Поглощение батончика я откладывала до «дневного чая» на кухне офиса. Чай я любила пить с Аной, нашим офис-менеджером. Ей было за пятьдесят, у нее была пышная грудь, и одевалась она в изысканные блузки с глубоким вырезом, заправленные в брюки с высокой талией, подчеркивающие ее стройный торс. Почти все женщины возраста Аны, работающие в отрасли развлечений, накачиваются ботоксом едва ли не до смерти. А у Аны переделки были очень элегантные: почти незаметные филлеры, мягкое разглаживание – и тоненькие морщинки вокруг хорошенького рта и больших карих глаз есть, а глубоких складок и морщин нет. Подправленная реальность, а не откровенная фальшь.

– Тсс! – сказала мне Ана, чтобы слышно было, как в коридоре Офер говорит по телефону. – Знаешь, похоже, что фильмы становятся все глупее.

– Знаю. Есть ли что-то хуже индустрии развлечений?

Бывший муж Аны был в начале двухтысячных продюсером хитовой трилогии вампирских фильмов: «Ночная всячина», «Нисхождение тайны» и «Злобный саван». На этапе монтажа «Нисхождения тайны» он бросил жену и девятилетнего сына ради гримерши по спецэффектам. Сейчас Ана вынуждена работать в индустрии развлечений, чтобы прокормиться, и это ее оскорбляет. Она только потому осталась в Лос-Анджелесе, что ее сын со своей девушкой живет в Хайланд-парке.

– Я старше тебя, и потому все ненавижу сильнее, – говорила она. – Постой. Скажи, что этого офисного «Липтона» не пьешь. Возьми моего «Харни-н-санс», прошу тебя.

Мне было приятно, что Ана хочет мне дать приличный продукт. Вообще-то я «Липтон» любила: добавляла к нему чайную ложечку искусственных сливок и четыре пакетика сахзама, получается как милкшейк. Но мне так хотелось почувствовать от нее заботу! Не то чтобы она меня больше всех любила, просто всех остальных она сильнее ненавидела. Мы с нею стали «мы», поскольку все наши коллеги были очень уж «они». И мне просто нравилось быть «мы».

Вот интересно: она за моей спиной так же меня дерьмом поливала, как всех прочих?

– Ты хотя бы не жрешь того брандахлыста, что они тут всюду оставляют, – говорила Ана. – Другие ассистентки многовато себе позволяют булочек. Эта вот Кайла – похоже, она на один сырный даниш перебирает.

Я надеялась, что далеко, далеко еще недобираю. Говорили, что мы с Аной друг на друга похожи. Она с виду больше напоминает меня, чем моя родная мать. У обеих нас изобилие грубых курчавых русых волос, оливковая кожа, к которой на солнце легко пристает загар, и темно-карие глаза. У матери – тонкие черные волосы, серые глаза, а кожа такая светлая, что кажется прозрачной. Но в своем уравнивании понятий «худая» и «правильная» они полностью совпадают. Мать, чтобы убедить меня оставаться тощей, меня злословила. Ана для той же цели злословит всех, кроме меня. Здесь отсутствие отвержения ощущается как принятие.

Моя психотерапевт в Лос-Анджелесе, доктор Рана Маджуб, носила удобные клоги и проговаривала прописные истины вроде «сперва сама надень кислородную маску, потом уже помогай другим», но я ее вполне уважала, потому что она принимала мою страховку. Чего ж от нее можно ждать, если она соглашается иметь дело с «Блю Шильд»? Трудно было избавиться от представления о наших с ней сеансах как о пробниках мыла, что возле моллов раздают бесплатно.

Офис доктора Маджуб был набит слонами: литографии слонов, статуэтки слонов, резные фигурки слонов. Не знаю, действительно ли она любила слонов и собирала их годами, или это «Пьер-1» [4] « Пьер-1 » – магазин, специализирующийся на продаже мебели и интерьерных украшений. устроил распродажу, и она решила: «А ведь и правда, что тематически когезивный декор способствует восстановлению целостности „я“ у пациента», – и купила все это сразу.

Я пришла на терапию в надежде смягчить страдания, связанные и с моими пищевыми проблемами, и с матерью, но так, чтобы ничего не менять в жизни ни в одном из этих аспектов. Я ожидала, что мы с доктором Маджуб будем придерживаться гипнотерапевтической, подсознательной модальности – типа учиться впадать в кому, оставаясь при этом в живых. Но доктор Маджуб хотела от меня реальных действий.

– Я бы предложила вам пройти дезинтоксикацию ваших отношений с матерью.

– Конечно, – ответила я. – Не вопрос.

– Я предлагаю провести девяносто дней без контакта.

– Девяносто дней? Без контакта?

– Именно так.

– И что, даже без единого смайлика?

– Попробуйте.

Я, как говорится, расхохоталась в голос.

– Она мне четырех дней без разговоров прожить не даст.

– То есть как это – не даст?

– Ну, заставить меня говорить она не сможет. Но чувство вины будет невыносимым.

– Установка границ не всегда сопровождается приятными ощущениями, – сказала доктор Маджуб. – Но если нам что-то неприятно, это еще не значит, что оно неправильно.

Может быть, ничего неправильного нет в установке границ. Но я знала, что мои ощущения будут нестерпимыми. Будут мысли: Моя мать когда-нибудь умрет. И я тоже когда-нибудь умру. Доктор Маджуб не может остановить смерть. Что она вообще знает ?

На последнем нашем сеансе она меня побуждала «быть самой себе родителем». Среди маджубских слонов эта мысль казалась позитивной, осуществимой, даже в чем-то интересной. Я буду ласково разговаривать с юной Рэйчел, убеждать ее, что все у нее получится, говорить тихим сочувственным тоном. Я буду себе матерью.

Но выйдя из кабинета, я подумала: «Погоди, а что я должна делать?» Что-то там типа себя успокаивать, выказывать сочувствие той юной Рейчел, что живет во мне.

А я эту юную Рэйчел терпеть не могу.

Юная Рэйчел вечно чем-нибудь увлекается и потом лопается, как воздушный шарик. Всегда сдувается. Она слишком много хочет. На той неделе юная Рэйчел хотела получить от матери хоть какую-то похвалу.

Меня выбрал какой-то не очень популярный развлекательный блог как одну из двадцати пяти молодых женщин, чьи стендапы надо смотреть. Когда я послала ссылку матери, она написала в ответ: «Как они тебя нашли?» Через несколько минут добавила: «Ссылка не открывается». И потом: «Я надеюсь, ты мне ничего неприличного не послала». И снова: «Ты же не послала мне ничего неприличного?»

Доктор Маджуб сказала, что, если бы ее дочь ей такое сообщила, она была бы невероятно горда.

– Моей дочери всего одиннадцать, – сказала она. – Но я очень надеюсь, что когда-нибудь она сможет повторить ваш успех.

– Не будем увлекаться, – ответила я. – Это всего лишь блог.

Странным казалось, что в мире существуют матери вроде доктора Маджуб, матери, поддерживающие своих дочерей. Я даже ее дочери позавидовала: ей именно такая мать досталась. Я сказала доктору Маджуб, что не ожидала от матери фанфар. Но думала, что она хоть немножко за меня обрадуется.