Надежда Нелидова - Туалетный утёнок по имени Стелла

© Надежда Нелидова, 2021

ISBN 978-5-4496-6830-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С чего всё началось… Прошу набраться терпения и окунуться со мной в захватывающий, острый, животрепещущий и вечный мир – Его Кафельно-фаянсового Высочества Туалета…

Пенсионеркой на птичьих правах в газете, – как новобранцем в армии – приказы вышестоящего начальства не обсуждаются.

Сказали – написать репортаж к Всемирному Дню туалета – козыряй, ать-два – и отправляйся «драить» унитаз шариковой ручкой. В смысле, писать репортаж.

Клозет в России больше, чем клозет. И не только в России. Из разных источников я узнала много любопытных вещей о скромном герое моего будущего репортажа.

Что уже на стоянках первобытных людей археологи находили подобия отхожих мест. В отдалённых углах пещер существовали ямки и трещинки, любовно выложенные гладкими, отполированными округлыми камнями.

А в Древнем Риме на стульчаках, тоже каменных, для патрициев, их жён, детей и знатных гостей – непосредственно перед использованием восседали рабы. Грели их горячими ягодицами.

И выражение «что естественно, то не безобразно» – пришло, возможно, из древности. Тужиться «на очке» в компании таких же страдальцев – было дело обычным. Найдены туалеты без перегородок на 50 отверстий!

Туалетная бумага пришла из Китая, а до этого пользовались камнями, пучками трав, листьями, просто руками. И даже – садисты! – если верить Рабле, – живыми гусятами! Тепло, мягко и пушисто.

Я узнала, что античные кожевенники с распростёртыми объятиями встречали желающих «отлить». Мочевина применялась в технологии выделки шкур, отлично их смягчая и придавая коже необыкновенную бархатистость и нежность.

В Средневековье ночные вазы богатых горожан украшались золотом и драгоценными камнями. И поставь сегодня перед нами эти произведения искусства – мы бы затруднились определить предназначение столь великолепных сосудов.

Что это: изящная супница? Крюшонница? Или полоскательница для рук? А может, оригинальный вазон для прекрасных роз?

Узнала также, что по средневековым улицам ходили профессионалы в романтичных развевающихся тёмных плащах. За небольшую сумму бэтмэны предлагали на улице деликатную услугу. Один взмах – и желающий справить естественную надобность – надёжно скрыт широкой полой от нескромных взглядов.

Дамам было проще и дешевле: они слегка кокетливо приседали, раскинув пышные юбки. Делали вид, что поправляют туфельку или зашнуровывают башмачок. А на балах, чтобы не отвлекаться, использовали для этой цели узкие высокие сосуды. Такие бальные горшки были незаметны под кринолинами.

В кружевных панталончиках портные предусматривали щели… Ну да, для этого самого. И для другого тоже.

В «Мулен руж» танцовщицы в канкане высоко вздымали ножки в панталончиках, демонстрируя исподние кружева с соблазнительной прорехой в самом пикантном месте. А вы думали, господа туда табунами валили, чтобы только ножками полюбоваться?

Но мы забежали вперёд. В средневековых залах со временем полы сгнивали от едкой жидкости. Однажды сквозь пол в подвал с фекалиями провалился король с целой свитой. Короля выловили живым, а вот некоторые придворные то ли захлебнулись в нечистотах, то ли задохнулись в миазмах.

Что уж говорить о бедных кварталах. Выгребных ям и стоков в европейских городах не предусматривалось. Жильцы выплёскивали содержимое помойных вёдер из окон. Чтобы нечаянно не запачкать прохожего, они бодро, ямщичьи покрикивали, что-то вроде: «Поберегись!» Или: «Эх, окачу!».

А слово «унитаз» появилось от благозвучного названия испанской компании «Unitas». Она начала производить первую сантехнику в начале двадцатого века…

***

Теперь о нашем, родном, отечественном. Перешерстив гору материала, я могла смело засесть за диссертацию на тему «Туалет как зеркало русской действительности».

По состоянию уборных можно было проследить вехи государственного развития. Оказывается, уже Петра Первого смущал «смрадный дух» и «зловонные реки». Государя беспокоило, что от воды из этих рек чернела золотая и серебряная посуда. Слишком много в её стенках скапливалось органики. А ведь царь изволил из этих чаш и кубков вкушать яства и пития…

Позже появилась профессия «золотарь». В золотари нанимались пожилые мужики из деревни. Хлебопашество им было уже не под силу, а тут в самый раз. Знай, зачёрпывай из выгребных ям ковшом «золотко» да сливай в бочку. Или ходи, подметай в совок тёплые, дымящиеся лошадиные яблоки.

Вспомните толстовскую старуху Матрёну, муж у которой нашёл «сходную работишку в городу».

«Ну уж работа! Ямы чистить. Приехал намедни, так блевала, блевала, тьфу!»

На что старик Аким миролюбиво ворчит:

«Это точно, сперначала она ровно и шибает, значит, дух-то, а обыкнешь – ничего… А что дух, значит… это нашему брату обижаться нельзя. Одежонку сменить тоже можно»…

После семнадцатого года убирать за господами «золотко» стало некому. Во-первых, как известно, господа все были в Париже. А во-вторых, не для того революция делалась, чтобы угнетённому пролетариату рыться в чужом дерьме. У советских появилась собственная гордость.

Гордому и освобождённому гегемону было не до унитазов. Он планировал мировую революцию, и быстро заморозил и загадил канализации. Фаянсовые лепные, с позолотой, унитазы лопались от выпирающих, иногда в рост человека, наростов.

В народе их называли «красными солдатами». («Мороз был, опять красный солдат в уборной вырос. Иди давай, руби»). Впрочем, говорили шёпотом: за такой крамольный, с контрреволюционным душком, юмор ВЧК по головке бы не погладила.

В буржуйских квартирах с треснувших труб свисали и капали вонючие мутные сосульки. В парадных, на мраморных лестницах и площадках, уже успели выдрать ковры. Но ещё не сподобились расколотить статуи, вазоны и зеркала. Здесь можно было споткнуться о мёрзлые кучки сами знаете чего.

Снег в городах стал повсеместно янтарно-жёлтым, ноздреватым и дырчатым, как от крупнокалиберных пуль. Дамы, которые читали Эжена Сю в оригинале и падали в обморок от слова «кишечник» – утыкали носики в муфты и надушенные остатками французских духов платочки. С ужасом отворачивались от принародно справляющих большую и малую нужду солдат и матросиков.

А чиво, ктой-то недовольный? Запирайте етажи, нынче будут грабежи! Уж я ножичком полосну, полосну! Хорошо! Улица – моя, дома – мои!

***

Середина двадцатого века стала эпохой хрущёвских объединённых санузлов (прозванных остряками «гаванами»). Это в городе. А на селе – деревянных «скворечников», и то не у всех. Семьи попроще бегали «до ветру» и «на угол» – имеется в виду угол избы. Заодно и огород удобрялся.