Дарья Щедрина - Черный квадрат Казимира

– Не стоит, – твердо сказала Маша, хватая за руку сына и оттаскивая его от собаки. – Мы торопимся. Как-нибудь в другой раз. Сережа, я же сказала, не трогай чужую собаку! Вдруг она блохастая?

И поспешила к автобусной остановке, испытывая невольное облегчение. Но в душе всколыхнулась тоска. Надо же, думала Маша, в кого превратился Мишка Потапов, старый друг и одноклассник, с которым они вместе еще в детский сад ходили, вместе сидели за одной партой класса до шестого. Мишка, которому она давала списывать все контрольные по математике, а он таскал ее школьный портфель, набитый тяжеленными учебниками… Да что за жизнь такая? Если хороший парень, спортсмен и «душа компании» превратился в спившегося, опустившегося забулдыгу? Стало обидно и досадно, будто жизнь ее и тут обманула, наобещав чего-то хорошего, большого и светлого, а на самом деле подсунув такое разочарование. Маша тяжело вздохнула и выбросила из головы нежданную встречу. В конце концов завтра вечером у нее первое свидание!

А Михаил стоял и растерянно смотрел вслед своей однокласснице. У его ног уселся пёс и, повернув кареглазую черную морду в сторону дороги, тоже наблюдал, как торопливо цокая каблучками удаляется от них невысокая хрупкая женщина и его новый друг, запах которого, уютный, домашний, очень понравился Чарли.

– С чего это она решила, что ты блохастый, а, Чарли? – Спросил Мишка, не отрывая взгляд от тонкой, изящной, грациозной фигурки Маши Гореевой, соседки и подруги детства. – Надо же, а она совсем не изменилась, все такая же шустрая девчонка. Хм…

Он был ужасно рад встрече, ведь связывала их с Машкой почти целая жизнь, за исключением последних десяти лет. Было у них общее детство, школа, дворовая компания. А ведь это так важно, когда есть общее! Но в глазах Маши, голубых, ярких, как незабудки, он не увидел взаимной радости, наоборот, показалось, что она пытается побыстрее уйти, сбежать в свой, отдельный мир, оставив его один на один с их общими воспоминаниями.

А подозрение по поводу блох его собаки было просто оскорбительным! Точно Гореева имела в виду не Чарли, всеобщего друга и любимца всего двора, а персонально его, Михаила. Соседка исчезла из вида, а Мишка запоздало обиделся.

– Нету у нас с тобой никаких блох, Чарли, – сказал он другу и направился к своему подъезду, – это она так, пошутила. А может, тебя и вправду помыть? Давно ведь не купался в ванне, а, дружище?

Чарли радостно замахал хвостом. Уж что-что, а купаться он любил.

Вернувшись домой, Миша поставил бутылки с пивом в холодильник и отправился в ванну с намерением вымыть пса. Чарли нетерпеливо переминался с лапы на лапу у входа, ожидая команды. Когда хозяин достал из-под раковины бутылку с собачьим шампунем и кивнул в его сторону, пёс одним мощным прыжком вскочил в ванну и застыл в ожидании.

Он млел от удовольствия под душевыми струями, покорно подставляя бока под дурно пахнущий шампунь. Предполагалось, что случайно затесавшиеся блохи не вынесут этой вони и моментально вымрут, а большой здоровый пёс перетерпит. Он и терпел, стараясь не принюхиваться, а наслаждаться прохладной чистой водой.

Чарли вспомнил большую воду, в которой плавал вместе с хозяином. Хозяин нырял, а душа собаки замирала от ужаса, сердце же рвалось следом, в глубину, чтобы спасти, вытащить из пучины того единственного человека, ради которого и стоило жить. Но хозяин выныривал из воды и, весело смеясь, кричал, отплывая от берега все дальше: «Ко мне, Чарли!». И Чарли плыл, ритмично работая лапами, фыркая и вытягивая морду вверх, стараясь ни на секунду не выпускать самого главного человека своей жизни из поля зрения. Как же давно это было! В последнее время хозяин не брал его к большой воде, да и сам предпочитал сидеть дома возле телевизора и пить противную жидкость из зеленых бутылок, которых скопилось в углу кухни под батареей ого-го сколько. Но эта жидкость не делала хозяина веселым. Ясное дело, только большая вода, в которой можно плавать и нырять, могла радовать и веселить. В глубине души Чарли надеялся, что однажды они снова поедут туда, и он будет плавать, а потом носиться вдоль берега, согреваясь после купания и радуясь жизни.

– Вот, готово, – сказал хозяин, выключая душ и проводя ладонями вдоль тела собаки от холки к животу, отжимая воду с густой черной шерсти, – теперь точно никаких блох. Стой смирно!

Чарли удивленно посмотрел на хозяина. Очень хотелось отряхнуться.

– Стой! – Строго повторил Михаил, отступая на шаг к висевшему на трубе полотенцу, и погрозил ему указательным пальцем. – Не шевелись, Чарли!

Как это, не шевелись, если мокро? И Чарли отряхнулся… Фонтан брызг окатил растерявшегося Мишку с головы до ног прежде, чем он дотянулся до полотенца.

– Блин, я так и знал, – обреченно вздохнул он и провел ладонью по лицу, стирая капли воды. В ладони появилось неприятное ощущение, точно провел по наждачной бумаге. Кололась двухдневная щетина. – Теперь из-за тебя, вредная собака, мне самому мыться придется.

Он все-таки вытер собачью шерсть полотенцем и выпустил пса сушиться в комнату. Подойдя к зеркалу, достал крем для бритья и бритвенный станок. Из зеркальных глубин на него смотрело чужое, незнакомое лицо, заросшее, с впалыми щеками и темными кругами под глазами.

– Ну и рожа! – прошептал он, рассматривая себя с неприязнью. – Ты же идиот, Потапов, полный кретин! И вот эта рожа пыталась пригласить Машку Горееву, дюймовочку и красавицу, выпить пива за компанию? Точно, кретин! – Поставил он себе диагноз и с ожесточением стал скрести щеки станком.

Юля долго дулась на мужа, пытаясь наказать его изматывающим душу молчанием, презрительным фырканьем и надменно задранным вверх подбородком. Но Казимир будто бы и не замечал этого. Взгляд его светлых, прозрачных глаз был устремлен мимо нее. Лишь когда в поле его зрения попадала Полина, в глубине глаз вспыхивал свет, взгляд наполнялся теплом, искрился радостью. И Юля все сильнее чувствовать себя неодушевленным предметом обстановки, шкафом или столом, мимо которого ходят, задевают его, ставят что-то на него или достают с полок нужные вещи, но сам предмет не замечают.

Все долгие годы супружеской жизни она старалась быть достойной такого мужа (внук известного писателя!), необыкновенно умного и образованного, всегда смотрящего на нее немного снисходительно. Она из кожи вон лезла, пытаясь ему угодить во всем: готовила кулинарные изыски, каждый день с утра доставала ему из шкафа чистую идеально отутюженную рубашку, преданно смотрела в глаза, когда он что-то говорил. Но Казимир почему-то на ее вопрос «А ты меня любишь?» откровенно раздражался и уходил в соседнюю комнату. В последнее время Юля стала уставать от тщетных попыток быть идеальной женой.