Александр Левченко - Каждый новый день – правда

Ты высоты боишься?

А ты не знал?

Нет.

Всегда её боялся, с самого детства.

Они оба замолчали на какое-то время.

А я темноты боюсь, – нарушил тишину Кошкин.

Да?

Ага… недавно это понял.

И как это проявляется?

Ну, как тебе сказать? Бывает такое, что выключаю свет и всё спокойно, сразу засыпаю. Особенно если хорошо устал за день, – он помолчал с секунду и продолжил. – А вот бывает, лягу спать и по полночи не могу уснуть. Всё думаю, что кто-то смотрит на меня из темноты. Бывает, не выдерживаю и поднимаюсь с кровати, осматриваю комнату, но никого не нахожу. Ложусь спать и снова чувствую на себе чей-то взгляд.

Дёмин слушал его внимательно, не перебивая. Когда Дмитрий замолчал, он сделал затяжку и, выдохнув сигаретный дым, сказал:

Я бы не решился осматривать комнату.

Почему?

А вдруг я действительно что-нибудь там найду.

В каком смысле? – Дмитрий посмотрел на него и выкинул наполовину целую сигарету в открытое окно.

Ну, ты боишься не темноты, а того, что в темноте. А что, если оно там действительно есть? Ну, знаешь, что-то такое, что не поддаётся логическому объяснению! И увидев это, ты просто, типа, сойдёшь с ума.

В следующий раз подумаю, прежде чем рассказывать тебе о своих фобиях, – рассмеялся Кошкин.

Тебя никто за язык не тянул.

Знаешь, в одной комнате с тобой я и без всяких призраков чувствую себя сумасшедшим.

Я тебя умоляю, – улыбнулся Дёмин. – В нашем мире все люди сумасшедшие. Они ничем не лучше, чем я. Просто у кого-то не хватает нервов притворяться, вот их и называют психами.

Я слышал, что если человек не отрицает того факта, что он, возможно, сумасшедший – значит он точно не сумасшедший.

Ну, каждый будет не отрицать этого факта, но в глубине души он всё равно уверен, что он-то нормальный.

Значит, ты считаешь, что все психи?

Конечно, психи! Ты только посмотри, как они живут! Чем они интересуются! Во что они верят! Эти войны, скандалы, эта зависть и их понятие Бога! Они же не в себе! Послушай, Дим, я хочу сбежать. Весь этот мир, – он на секунду задумался. – Он не слишком отличается от того мира в пределах больницы. Здесь те же психи, те же крики по ночам. Только они этого не видят.

Кто?

Пациенты! Они рождаются и живут по правилам, которые придумали задолго до них. И не в силах что-либо изменить, они принимают их. Они принимают, что должны всю жизнь работать на ненавистной работе, чтобы как-то оплачивать своё право на жизнь в бетонной коробке, в огромном муравейнике. Они не выбирают, в какой стране родиться, но родившись должны быть готовы умирать и убивать за место, в котором оказались совершенно случайно. Одни психи считают, что были созданы добрым и справедливым Всевышним, который любит их, как себя. И только их Всевышний прав, а остальные мародёры. И опять, они оказались на земле, где верят в этого Бога, совершенно случайно. А родись на другом континенте, они бы верили в того Бога, в которого верят там. Другие пациенты думают они венец природы. Сами себе боги, смеются над идеей Создателя, при этом имея наглость предъявлять ему же о том, что он несправедлив или кровожаден. Они не осознают, что являются лишь мелкими жуками-паразитами, которые не имеют права даже заикаться о собственной значимости. И в уме всевышнего разума, создавшего вселенную, могут быть иные понятия справедливости и добра.

Что ты имеешь в виду?

То, что Бог, если таковой имеется, не должен обязательно отвечать нашим нормам доброты и справедливости. За всю историю человечества было множество богов. Были добрые боги и были боги злые. Человек никогда не сможет ответить на вопрос: он создал бога или бог создал его? Но в одном я уверен на все сто процентов, – Дёмин выкинул сигарету, которая почти полностью истлела в его руках. – Всё добро, что было сделано за историю существования человека, было сделано исключительно людьми, и всё зло тоже сотворено только людьми. А то, что эти добрые и злые заслуги скидывают на какого-то Бога, лишь попытка человека сбросить с себя всю ответственность. И тут неважно атеист ты или ты веришь.

На какое-то время в комнате наступила тишина. Дмитрий думал, что ответить Дёмину, но тут его взору снова пристал свежий ножевой порез на руке Вити.

Зачем ты снова себе руки режешь? Хочешь умереть? Или хочешь, чтобы опять в психушке закрыли? – спросил Кошкин.

Вовсе нет! – вскрикнул Дёмин. – Я вовсе не хочу умирать. О суициде я уже давно не думал.

Тогда зачем тебе всё это?

Понимаешь, Дима, – он помолчал, пытаясь в голове сформулировать мысль. – Это свобода. Я чувствую себя живым и свободным.

Ты чувствуешь жизнь в смерти? – мрачно улыбнулся Кошкин.

А почему нет? Пойми, на пороге смерти перед тобой самый живой и свободный человек.

Ну, это что-то уже из Сартра. Что ты имеешь в виду под такой свободой?

Ты это и сам прекрасно понимаешь. Смотри, человек от рождения имеет право на жизнь и свободу.

Так.

Без права на жизнь нет права на свободу. Но без права на свободу в праве на жизнь нет совершенно никакого смысла. Но вот именно право на свободу рождает из себя ещё одно право.

Право на смерть, – сказал Кошкин.

Правильно, Дима, право на смерть. Это же прекрасно. Только я решаю, когда и как мне умереть. А люди в нашем сумасшедшем доме ни черта не решают. Они отдали свою свободу. Она им не нужна. Им нужен суровый диктатор, который будет им говорить, как делать нужно, а как нет. И не важно, кто это будет: Бог, царь, президент, владельцы корпораций, рекламщики, репортёры, писатели, музыканты. Им не нужно контролировать каждого, достаточно контролировать большинство. Большинство, стадо, сделает за них всю остальную работу. У людей есть две потребности: лишить себя свободы и постараться лишить свободы остальных. Стадо не выдержит, если они увидят, что кто-то обладает свободой. Таких людей они вычисляют сразу. У них в голове не рождается потребность тоже обрести свободу, но есть потребность лишить свободы. Вот смотри, у тебя есть полное право жить так, как нравится только тебе, если ты при этом не будешь мешать жизням других людей, так?

Так.

Но, если ты скажешь об этом в определённых кругах, тебя уничтожат. Ты этими своими, казалось бы, совсем нормальными желаниями отрицаешь навязанные жизненные ориентиры того самого большинства людей. И они, если надо, посвятят жизнь, чтобы доказать тебе, что ты не прав и должен жить так же, как они. Только не пытайся убедить себя в мысли: «Я же им ничего не сделал, зачем они пытаются лезть в мою жизнь?». О нет! Ты не просто «что-то сделал», ты разрушил всю их жизнь, показав им, что их крепость – это всего лишь карточный домик. Им никогда не освоить единственное, с одной стороны элементарное, с другой необычайно сложное правило: «Свобода человека заканчивается там, где начинается свобода другого».