Лена Барски - Сто дверей

Крёстная мама моего сына начала в шестьдесят три года писать диссертацию. Соседка в семьдесят восемь лет записалась на курсы французского языка. Кто-то начал рисовать картины в возрасте сорок пять и пятьдесят лет. Время свершений и поворотов судьбы не определяется возрастом. Ожидание должно наполниться, как сосуд водой, до самого края. Время не имеет значения. Для того, что по настоящему важно, времени просто не существует.

Я часто вспоминаю Ян Цин. С тех пор, как она исчезла, прошло несколько лет. Недавно Штефан сообщил нам, что он так же, как и мы, оставил Берлин и переехал жить в деревню. Том играет на фортепиано и подаёт большие надежды. А Штефан купил себе мотоцикл «Харли-Дэвидсон» и передаёт нам всем большой привет. И ни слова о Ян Цин. Как будто её никогда и не было. Как будто она никогда и не жила.

Мой муж полушутя-полусерьёзно говорит, что там не всё чисто. И искать Ян Цин, наверное, нужно в окрестностях леса, на дне озера или в саду. Когда два человека из двух концов света совпадают по генетическому коду на 99.9 процента, то между ними складываются очень непростые отношения.

А я так не думаю. Я верю, что время не имеет значения. И когда-нибудь ожидание исполнится, как наполняется сосуд водой, – до краёв. Ян Цин наберёт мой номер, я подниму трубку на другом конце Вселенной, в ответ мне прозвучит высокое китайское «халльо» с особой вздёрнутой интонацией, как задранный подол платья. И мы встретимся. Здесь или там.

И я буду повторять – по-английски или по-немецки, по-русски или по-китайски, или даже просто молчать: «There is no time, but waiting is», 4 4 Времени не существует, но есть ожидание (англ.). как строчку из романа или заклинание. И буду ждать, как Штефан в купе Транссибирского экспресса Москва—Пекин, нашей с Ян Цин встречи. И буду чувствовать себя, как студент из притчи, который каждый день садился перед лотосом и повторял мантру: «Драгоценный камень находится в середине лотоса».

Повторял, повторял. И не заметил, как погрузился в нирвану.

У нас есть друг по прозвищу Флинци. Он живёт со своей женой в маленьком домике – уютном гнёздышке, которое они вдвоём неустанно улучшают, обновляют и держат в стерильной чистоте. К дому примыкает сад, в котором растут два больших дерева – черешня и берёза. Черешня очень старая, высокая, до веток не доберёшься и стоит как-то сбоку, даже лестницу не приставишь, чтоб ягоды собрать. В начале лета несобранный урожай перезревает и падает на землю. И на эту сладкую падалицу слетаются тучи пчёл, ос и другой кишащей ползучей нечисти.

Чтобы попасть к террасе, за которой мы обычно пьём чай у Флинци, необходимо пройти возле черешни, осторожно обходя груды гниющего фруктового роскошества. При этом иногда наступаешь на влажные и скользкие лепёшки, всегда рискуя быть ужаленной каким-нибудь обиженным насекомым. Без болезненных последствий никогда не обходится.

Поэтому путь к террасе у Флинци в начале лета непростой. Добравшись до вожделенного стула, чертыхаешься на чём свет стоит, не теряя надежды своим бездонным страданием доказать для хозяина фундаментальную сомнительность существования черешни в это время и в этом месте. Но в ответ получаешь неизменное: черешня была, есть и будет.

В глубине сада растёт роскошная берёза с раскидистыми ветвями-косами, которые как в жалейной песне, по-девичьи грустно падают к земле. На одной из них болтаются качели, а у ствола сидит каменный Будда в позе медитации.

Это место имеет собственную энергию. Здесь чувствуешь себя по-особому спокойно и защищённо, как если бы ты попал в центр урагана – снаружи разбиваются волны и летят искры, а ты сидишь в укрытии тишины, где ничего больше не происходит. Благодать.

Поэтому любое чаепитие в доме у Флинци в начале лета заканчивается причастием к Будде под берёзой. Сначала проходишь через тернии и испытание черешней и укусами пчёл, а потом тебе даруется нирвана.

Флинци всю жизнь проработал в местном городском управлении. Работа непыльная и, самое главное, скучная, что позволяло ему часто уходить на больничный и заниматься настоящим любимым делом – медитацией.

Когда-то в бурной молодости Флинци попробовал медитировать и пропал. В медитации он познал свою истинную сущность и ясно увидел своё предназначение. С тех пор на протяжении более тридцати лет он медитировал – один, с женой, участвовал в летних лагерях и всевозможных массовых медитационных акциях, мог месяцами не произносить ни слова, поскольку того требовал устав той или иной программы. В перерывах между медитациям и работой организовывал и курировал в местной ратуше выставки художников из региона, где мы с ним и познакомились.

И вот недавно городская администрация решила сократить штат и аннулировать его должность. До пенсии ему ещё четыре года гулять, а должности и места в офисе больше нет. Уволить его нельзя из-за особого для Германии статуса чиновника. И тогда городская администрация решила отправить его на работу в школу – для пользы обществу.

Школа приказ приняла, но тяжело призадумалась и стала смущённо чесать себе голову: какие обязанности возложить на новоприбывшего? Диплома педагога у него нет, значит, права преподавать не имеет, ну а для социальных комбинаций и ситуаций в школе тоже есть сертифицированные работники.

Дать ему работу по сортировке колб в кабинете химии или по склеиванию палочек для игры на ксилофонах? Что делать?

Помню, я, зная об этих кулуарных разговорах, очень сочувствовала Флинци. Думала: вот так унижение – был, был человек, а теперь вот палочки подавай, да тарелочки переставляй с места на место. Несколько раз пыталась говорить с ним об этом и удивлялась отсутствию реакции и всякого такого движения душевного с его стороны.

И вот Флинци стал ежедневно появляться в школе. Ему выделили место в учительской недалеко от кофеварки. Он там сидел и читал что-то за компьютером. Иногда оживлённо общался с коллегами. Порой его можно было застать за склеиванием палочек и сортировкой тарелочек. Если нужна была срочная замена, Флинци был готов помочь и не роптал.

Со временем к нему стали посылать двоечников, которые упорно не делали домашние задания. И Флинци старался как мог, делился с ними тем, что умел лучше всего, – рассказывал им об основах медитации.

У него выработался способ влияния на разнуздавшихся хулиганов. В критические моменты во время урока он мог вдруг затянуть: «О-о-ом-м-м» – и класс тотчас же замолкал.

Наше общение в школе сводилось к small talk. 5 5 Короткий разговор (англ.) Флинци подсовывал мне какие-то диссертации по медитации, делился ссылками на YouTube. И со временем я начала ловить себя на том, что, заходя в учительскую, первым делом ищу взглядом Флинци. Увидела, закрепила его в пространстве, успокоилась. Можно бежать дальше.