Светлана Баранова - #PSYCHologue. История одной болезни

– Давайте следующий вопрос.

– Олег, у тебя еще есть вопросы к девушке?

– Нет, после разговора про Путина уже нет.

– Эх, зря вы так, господа… Неизвестно, увидимся ли мы еще хоть раз в такой непринужденной обстановке. Очень зря.

Всю оставшуюся дорогу ехали молча. Каждый думал о своем. Едва карета скорой помощи остановилась, как санитары открыли двери и вывели меня на улицу. Всей честной компанией мы направились в приемное отделение.

Стоит признать, что приемное отделение больницы выглядело довольно убого и бедненько. «Для института исследования моего мозга как-то слишком скромно», – подумала я, но пути назад не было, система уже взяла меня в нешуточный оборот. Все еще надеясь, что это институт исследования мозга с плохим приемным отделением, я подписала бумаги, которые мне дали, после чего меня попросили подняться по лестнице. Все сопровождающие должны были остаться внизу. «Ничего, мы же скоро увидимся», – мысленно успокоила себя и всех я, отдала куртку маме и направилась наверх в отельном халате…

Дальше началось что-то на самом деле страшное. Три женщины, сначала ласково приговаривая, заставили меня снять с себя все украшения и каждое упаковали в отдельный маленький пакетик, в которых раньше лично я видела только наркотики. Покончив с моим золотишком, три женщины заставили меня снять всю одежду, осмотрели и выдали халат в цветочек. «Интересно, с чего будет начинаться исследование мозга?» – спрашивала себя я, пока мы шли по коридору. По-видимому, в палату. Наконец моему взору открылась «палата», где соседями оказались еще человек тридцать женщин разного возраста и комплекции. Палата, надо отдать должное, была большая, но из-за количества людей в ней все койки стояли впритык, а с потолка и стен чуть ли не летели куски штукатурки.

– Ложись вон туда, – указала одна из медсестер.

– Я тут спать не буду! Я хочу назад в отель! – начала кричать я.

– А ну не ори, а то мы тебя заколем! Ты нам сейчас всех разбудишь!

– Я не буду здесь спать, я хочу в отель или домой! Мне обещали исследование мозга, а не спать в таком месте!

– Все, мы тебя предупреждали, – произнесла, словно приговор, одна из медсестер, после чего две другие взяли меня за руки и потащили к койке.

Я, разумеется, серьезно сопротивлялась, но эти тетки были настолько сильными и упертыми, что им удалось уложить меня в койку, из которой я то и дело норовила выпрыгнуть. В итоге втроем они принялись привязывать меня бинтами к койке. Я и тут отчаянно сопротивлялась, но мастерство, как говорится, не пропьешь: тетки без труда справились со всеми моими четырьмя конечностями, а потом что-то вкололи. Я продолжала дергаться по-взрослому и требовать, чтобы отпустили в отель, из-за чего медсестра поцарапала мне всю жопу. Минут через пять или десять после укола я отключилась.

Проснувшись все в той же палате, первой, кого я увидела, была женщина средних лет, довольно полная, с коротко подстриженными темными волосами… в смирительной рубашке. И тут я все поняла. Никакой это не институт исследования мозга, а обыкновенная психушка! Приехали! Встав с койки (за ночь, видимо, меня успели развязать), я пошла бродить по отделению. Вокруг были, мягко говоря, маргинального вида личности, пахло очень странно, к тому же совершенно непонятно, сколько сейчас времени и какой сегодня день. Всех позвали на завтрак. «Видимо, еще утро». Всем раздали клейкую овсяную кашу. Меня чуть не стошнило от одного ее вида. После завтрака одна из медсестер, которые вчера «укладывали» меня спать, выдала мне пакет с какими-то вещами. Не моими. Расческа, на вид новая, «Записки охотника» Тургенева, зубная щетка, паста и мыло. Вот и все, что лежало в передачке.

А буквально за пару часов до этого у моей мамы случился следующий разговор:

– Добрый день, я мама Светланы Барановой – Елена Львовна. Можно войти?

– А, здравствуйте, Елена Львовна, заходите. Меня зовут Алла Анатольевна, я лечащий врач Светы. Что я вам могу сказать… В данный момент ваша дочь пребывает в остром состоянии.

– Мы бы хотели отказаться от лечения. Это возможно?

– Абсолютно невозможно. Отказаться от лечения может только сам пациент.

– Когда ее можно будет увидеть и передать вещи?

– Точно не в ближайшее время. Понимаете ли, у нас тут карантин по гриппу, сейчас к больным нельзя, даже в приемные дни.

– А можно ли ее куда-то переместить? В другую больницу?

– В данный момент – нет. Я же вам говорила, она пребывает в остром состоянии.

– Вы уверены, что это невозможно?

– Абсолютно.

– Алла Анатольевна, у меня есть определенные материальные возможности. Вы уверены, что ничего нельзя сделать? Я бы хотела перевести Свету в частную клинику. Понимаю, лечение необходимо, но я не хочу, чтобы оно проходило… ммм… в таких условиях.

– Вы понимаете, я никуда не могу отпускать пациентов в остром состоянии. Через пару дней Свету переместят в областную психиатрическую лечебницу в Гатчине, так как она прописана в области. К нам привозят всех, а потом мы уже по прописке распределяем. Правда, в областной тоже карантин по гриппу, поэтому вряд ли вы ее и там сможете повидать в ближайшее время, – язвительно заметила Алла Анатольевна. – Перемещение в частную клинику в остром состоянии абсолютно невозможно, только в государственное учреждение, согласно прописке. А то, на что вы мне намекаете под «материальными возможностями», вообще карается законом.

– Я вам ни на что, в общем-то, не намекала. Я все понимаю, Алла Анатольевна. А если она добровольно откажется от лечения? Так ведь можно сделать? Это ведь не тюрьма?

– Да, отказаться может. Вот только, боюсь, она об этом не знает, – усмехнулась Алла Анатольевна. – И даже если она как-то об этом узнает, мы можем подвергнуть ее принудительному лечению, если посчитаем нужным. Понимаете ли, ваша дочь может быть опасна для окружающих. Она тут ночью такое вытворяла, вы бы знали.

– То есть совсем ничего нельзя сделать?

– Ждите перевода в областную. После того как переведут – ждите снятия карантина и уже потом вы сможете ее навестить. А пока расческу ей хотя бы передайте, а то она лохматая ходит, пусть хоть причешется.

– Еще что-то я могу передать? Одежду я взяла домашнюю…

– Можете. У нас кормят неважно, купите фруктов каких-нибудь, что-то такое. По поводу одежды – не надо, мы ее уже одели в больничную, у нас все есть. На домашней она может повеситься.

– Ладно, большое спасибо, Алла Анатольевна, я вас поняла, – ответила мама и вышла к сестре в коридор.

В коридоре стояла Ольга со своей полугодовалой дочкой, той самой, которую ей пришлось оставить ради моего «чудесного спасения». Чтобы добиться аудиенции с лечащим врачом для мамы, сестре пришлось битый час умолять сотрудников больницы с орущим ребенком на руках, ведь поначалу маму вовсе не хотели приглашать к Алле Анатольевне. Даже разговаривать никто не собирался.