Александр Левенбук - Каверзные вопросы, или Пока склероз молодой

Кобзон состоялся при советской власти. И с такой фамилией стал первым эстрадным певцом страны. Сотни выступлений, радио, телевидение, правительственные концерты… Создавалось впечатление, что он – официозный певец, власть его любит. Но это было впечатление.

Да, многие руководители заводов, институтов, городов, республик, министерств любили певца, стремились послушать его, посидеть за одним столом, многие даже дружат с ним до сих пор. Но высшему партийному руководству – МК и ЦК он был чужим. Он никогда не лебезил перед ними, имел свое мнение и отстаивал его. Хлопотал за других. Не нравилось это высокому начальству. А в “важные” концерты они просто вынуждены были брать его. Ведь ни у кого не было такого огромного гражданского репертуара, и ни один певец не имел такого убедительного успеха. (Честные певцы не обидятся).

В начале 80-х артисты Москонцерта, устав от самоуправства парткома, обратились к Кобзону и другим звездам с просьбой заступиться за них. При первом же походе в райком звезды отпали, и Кобзон остался один. И не отступил.

Райком был повязан с парткомом, их поддержал МК – начались провокации, слежка за Кобзоном, ему не подписывали характеристики на выезд за рубеж, на Госпремию…

Вызывают Кобзона в МК:

– Вы проявили политическую бестактность: вчера в Колонном зале спели две еврейские песни, а в зале были два арабских представителя. Они поднялись и ушли.

– Зря, ведь потом я спел две арабские. И евреи, которые были в зале, не ушли. Так кто проявил политическую бестактность?

Кобзоно-горкомовская война шла около десяти лет. Думаем, отголоски ее слышны и сейчас.

Но жизнь берет свое. Уже нет ни парткомов, ни райкомов, ни горкомов, а Кобзон поет. А говорят, один в поле не воин!

Это важнейшая часть Кобзона. Именно, часть. Они так слиты воедино, что их разделить невозможно.

Главный, конечно, Иосиф. Но это не значит, что Неля – подчиненная. Она тоже главная. Да, это такая идеальная любовная семейная демократия, когда за власть никто не борется. Каждый существует для другого и для семьи.

Природный ум, красота и юмор у Нели пополнились рядом с Иосифом мудростью и стойкостью в борьбе с преградами, предательствами и другими бедами жизни.

От Нели исходит такое жизнеутверждение, что рядом с ней становишься моложе и начинаешь думать, что все невзгоды можно победить.

У меня предложение. Нашему телевидению надо после утренних курантов и гимна полминуты показывать Нелин лик как зарядку на целый день.

Уверен, что ВВП в стране резко возрастет.

Зачем этот анализ?

Зачем объяснять кому-то, что Кобзон хороший – его и так любят.

Верно. Но любить Родину, женщину, артиста – это прекрасно, но еще лучше, когда знаешь – за что.

Когда случилась трагедия с “Норд-Остом”, Иосиф Давыдович Кобзон первым вошел в здание на Дубровке, вел переговоры с террористами и спас шесть заложников.

После этого многие звонили в офис Кобзона и говорили его помощницам Татьяне и Варваре:

– Передайте Иосифу Давыдовичу, что мы им гордимся.

Девушки отвечали:

– Мы тоже.

За время работы в “Шаломе” я дал около 1000 интервью.

Для газет, журналов, радио, ТВ – в Москве, в других городах и странах.

Это не так уж и много. Примерно одно интервью в неделю. Многие вопросы при этом, конечно, повторялись, и ответы тоже. Вот я и решил выбрать самые интересные и сделать одно сводное интервью с каверзными вопросами.

– Александр Семенович, как вы оказались на работе в еврейском театре?

– Меня Кобзон устроил. Дело было так.

Театра еще не было. Был Еврейский драматический ансамбль. Он уже четыре месяца был без руководителя, и мне предложили эту должность. Потом вдруг перестали звонить, несколько месяцев молчали, а коллектив оставался без руководителя. Я в это время режиссировал юбилейный концерт Иосифа Кобзона, приехал в его мастерскую, там какой-то начальник по культуре. Кобзон его спрашивает:

– А как дела с еврейским театром?

– Пока никак, потому что Левенбук отказался.

– Да, жалко, что он отказался. Кстати, познакомьтесь, – это Левенбук.

Начальник смутился:

– Это как в кино! А вы что – не отказывались?

– Наоборот, с удовольствием согласился.

– Значит, меня неправильно информировали.

Я знал, что пьес для еврейского театра давно не писали: зачем их писать, когда негде ставить? И я понял, что главный человек для нас – драматург. Вообще, в театре главный – худрук или главный режиссер, а в данном случае – именно драматург. Уже тридцать лет я дружил с Аркадием Хайтом, и только он мог нас спасти. Но я боялся, что он откажется, т. к. этот театральный коллектив был в плачевном состоянии. Я все рассказал Кобзону и попросил его мне помочь.

Иосиф пригласил нас пообедать в ресторане Дома композиторов. За столом он говорил о чем угодно, кроме театра. Мало того, что талантливый, он еще и умный и настоящий психолог! И ему до всего есть дело, особенно до хорошего. И вот, когда обед заканчивался, Кобзон сказал: “Ребята, надо возрождать еврейский театр. Только вы сможете это дело поднять. Подумайте, как это сделать”. Сказал и ушел. Идея так зажгла Хайта (я-то уже горел), что выйдя из ресторана, мы час простояли на улице, обсуждая это новое дело. Вскоре уехали на дачу в Переделкино к одному хайтовскому приятелю и очень быстро написали первый спектакль “Поезд за счастьем”. Писал, естественно, Хайт, а я изо всех сил помогал.

Мы с Александром Лившицем готовили программу “Пиф-паф или сатирические выстрелы по промахам”. Ее написали Ф. Камов, Э. Успенский, А. Хайт и А. Курляндский, а песни – М. Танич и Я. Френкель. Стали искать певицу, молодую и без претензий для исполнения этих новых песен. Дочка администратора Москонцерта Полины Алферовой привела нам девушку Аллу, которая стала репетировать с нашим любимым режиссером Борисом Левинсоном, актером театра Маяковского. Сразу выяснилось, что по всем вопросам исполнения песен у Аллы есть свое мнение. Золотой наш Боря Левинсон сказал:

– Ей не надо ничего навязывать, она сама талант.

Алле Борисовне Пугачевой было 15 лет 3 месяца.

Мы пошли к Алле домой, сказали маме, что будем заботиться о ее дочери. И попросили отпустить на гастроли по Уралу и Сибири, пообещав: какую взяли, такую и вернем. Слово сдержали.

В этой поездке Алла пела, аккомпанируя себе на рояле, и пела с инструментальным ансамблем Левона Мерабова. Вот он и написал первую песню репертуара Аллы Пугачевой – “Робот” на стихи Михаила Танича. Помните: