Анатолий Репецкий - Маскарад для эмигранта

На площади остановился автомобиль, из него вышел Зайцев и направился к офицерам, они поспешили ему навстречу.

– Вы уже обедали, молодые люди? Нет? Тогда, Александр, быстро в харчевню, закажи обед и присоединяйся к нам. А ты, Володя, расскажи мне теперь подробнее, как ты там своих устроил. Сможешь найти, когда вернемся?

– Александр Сергеевич, вы хотите сказать, что мы можем сюда когда-то вернуться?

– Обязательно, Владимир! Мы уходим, чтобы вернуться. Вчера командующий проводил совещание, так вот, один мой приятель из контрразведки поинтересовался, нет ли у меня знакомых, желающих тайно остаться в Крыму; им нужна агентура, чтобы места высадки будущих десантов готовила. Наши надежды на весеннее наступление следующего года основаны на твердом убеждении, что Красная армия, состоящая на две трети из крестьян, непременно разбежится. Пахарь обязательно вернется к своей пашне: так было всегда, так будет и сейчас, нового ничего не произойдет. Никакие посулы не оторвут этих людей от их кормилицы-земли. Тогда мы начнем с десантов, а когда армии перегруппируются, ударим большими силами. Понятно?

Нет, многое было непонятно, но Макаров не успел ответить, так как

вернулся Петренко и сказал, что обедать нас ждут через полчаса. Полковник посмотрел на часы.

– Обсудим последние события: обыск моего номера и засада, дело рук одних и тех же людей. О том, что я еду в Балаклаву, знало лишь несколько человек в штабе, значит, информацию они получают из первых рук, из каких только, нам сейчас не установить, на это просто нет времени. Понятно, что эти люди не остановятся, уж больно лакомый кусочек эти бумаги графа, за ними стоят очень большие деньги.

– Что они могут предпринять, если получат эти документы, – поинтересовался Макаров, – включатся в борьбу за наследство?

– Думаю, что нет. Скорее всего, это будет шантаж. Имея на руках такие козыри, как эти бумаги, можно вытянуть из семейки Дюбуа любую сумму денег. Создавая угрозу, что они могут отнять все в пользу законного наследника, они по существу станут совладельцами капитала. Поэтому они от нас не отстанут. После обыска в гостинице им стало понятно, что бумаги я ношу с собой, вот в этом портфеле. Теперь была попытка отобрать его с боем, злоумышленники видели, что я взял его с собой в поездку. Они становятся опасны, они будут спешить получить документы еще в Севастополе, что будет потом, им неизвестно, эвакуация может разбросать нас по всему свету. Нужно дать им возможность похитить портфель с копиями тех документов, которые вручил нам Георг. В них допущены отклонения от оригинала, которые сделают их недействительными. Просто так подделку не определишь, значит, на какое-то время эти наглецы оставят нас в покое. Но подсунуть им портфель необходимо так, чтобы не вызвать подозрений; все должно быть естественно, похожее на случайность. Для достоверности я тут секретные материалы подложил, штабные карты, они уже завтра никому не будут нужны, даже немного денег оставил. Жду вас вечером с предложениями.

Утром Макаров подъехал на бьюике к гостинице, забрал полковника и отвез его в штаб. Тот вышел из штаба примерно через час, и они отправились к санчасти на улице Екатеринославской. Полковник везде выходил из автомобиля с желтым портфелем, вышел он с ним и сейчас, но, подойдя к больничной двери, подозвал к себе Владимира и вручил ему портфель; похоже было, что он ему мешал. Поручик сел в автомобиль и медленно поехал вверх по улице. Он часто останавливался, заходил в магазины, но он ни единого раза не оставил в машине портфель. Так поступил он и когда вошел в трактир «Адмиралъ Корниловъ». Перекусив на скорую руку, водитель сел в машину, приготовившись уехать, но тут выбежал мальчик и попросил его вернуться. Он отправился в трактир, оставив портфель на переднем сидении, а когда вышел через минуту его там уже не оказалось. Поручик бегом бросился по улице, догнал первого же солдата, бредущего по тротуару с мешком за плечами. Угрожая револьвером, заставил открыть мешок, затем бросился ко второму, третьему прохожему; чередуя угрозы со слезными мольбами вернуть ему его желтый с двумя замками портфель. Все отнекивались, никто не видел никакого портфеля. Нашлись очевидцы, которые припомнили крутившегося возле автомобиля мальчишку: куда он исчез, и было ли у него в руках, что-либо похожее на портфель точно сказать не мог никто, но мешок у него кажется, был. Поручик подключил к поискам проходящий патруль, но все это не дало, понятно, никаких результатов. На самой Екатеринославской площади и на прилегающей к ней улице полно народа, а беспризорных подростков среди них просто не счесть.

У полковника вечером подвели итоги. За всем происходящим с чердака дома, что напротив трактира наблюдал Петренко.

– Когда ты от санчасти двинулся, за тобой два оборванца побежали, а солдат шагал по противоположной стороне, затем они у машины крутились пока ты обедал. Как только тебя в трактир вернули, появился штатский в пальто с поднятым воротником и в шляпе на самые уши напяленной; он дверь с улицы рукой придерживал, очевидно, на тот случай, если ты раньше времени появишься. Солдат дверь в машину открыл, но оттуда достал не портфель, как я ожидал, а мешок, мальчишкам его сунул, те прыснули в ближайший переулок, солдат сразу за ними. Штатский вошел в трактир, а вышел, очевидно, через кухню. Думаю, что это был наш грузин. У солдата щека платком перехвачена, как при больных зубах, так что лица я его не видел. Все проделано быстро, полминуты не прошло.

– А в трактир ты почему вернулся, – спросил полковник.

– Я когда пообедал, дал деньги махновские. Официант кричать начал, хозяина звать, жуликом меня обозвал, а я его успокаиваю, сейчас, мол, принесу, ошибка вышла, настоящие деньги в машине. Я пошел за деньгами, они следом мальчика послали, чтоб я не сбежал, но я сам пошел рассчитываться. Думаю, что вышло правдоподобно, должны поверить.

– Ну, дай-то Бог. На этом все, крымские дела закончены, завтра мы отплываем; жду вас утром у себя.

ПРОЩАЙ РОДИНА!

Последняя ночь для поручика Макарова оказалась невыносимой; ему труднее было в Севастополе, чем в Кунане, когда он прощался с семьей. Там они были еще вместе, и впереди еще было какое-то неопределенное количество времени и пространства, где, как ему казалось, могло таиться нечто способное еще хоть что-нибудь изменить: отсрочить или даже отменить отъезд. Но наступил миг, когда все вокруг сжалось до беспредельно малой величины, которая выражена тремя словами: «завтра мы отплываем». Он смотрит на стрелки часов – уже сегодня. Через несколько часов он сделает шаг, который отделит его от всего, что для него дорого, без чего дальнейшая жизнь теряет смысл. Он ступит на палубу корабля, и между ним и его прежним существованием произойдет нечто, после чего… Он не мог понять, что будет после, в его мозгу просто не было определения тому, что случится. В душе пустота, безысходность, переходящая в отчаяние. Зачем все это? Для чего и во имя чего?