Владимир Шлома - Воспоминания и рассказы

В парикмахерской в очереди сидело человек пять мужиков, которые обсуждали местные новости и на чем свет стоит ругали Хрущева, который скоро доведет людей до голода. Меня их разговоры мало интересовали, и я изучал прейскурант. Было всего четыре вида стрижки: бокс, полубокс, ёжик и канадка. Самой простой и дешевой был бокс. Машинкой волосы снимались снизу и до самой макушки, там оставалось немного волос. Никакой правки прически ножницами не было. Полубокс был немного сложнее, волосы машинкой снимались до середины головы, а потом прическа выравнивалась ножницами. Именно такую прическу и решил делать себе и мне отец. Ёжик при мне никто не заказывал. Самой сложной и самой дорогой прической была канадка. Машинкой снимались только волосы снизу, все остальное делалось ножницами, а в конце еще бритвой делалась скобка. Такая прическа стоила сорок копеек, ее только один человек сделал. Мужики в очереди ему удивлялись, пол-литровая кружка пива стоит двадцать четыре копейки, а он на стрижку шестьдесят копеек выбросил, сорок за стрижку и двадцать за одеколон. После стрижки парикмахерша предлагала всем освежиться. На выбор было три одеколона: тройной, Шипр и Красная Москва. Большинство от одеколона вообще отказывались, некоторые соглашались на тройной, реже на Шипр. Красную Москву никто не заказывал.

Очередь двигалась медленно. Мужики рассказывали, как народ обманывают с хлебом. Раньше, и я это тоже помню, буханка хлеба весила один килограмм, потом стала постепенно уменьшаться, но ее цена оставалась прежней. В то время вес буханки в очередной раз уменьшился до 650-ти граммов. Мужик утверждал, что в одну ночь по всему Советскому Союзу во всех пекарнях формы для выпечки хлеба меняют на другие, меньшего размера. Вспомнили и про курево. Кто-то рассказал, что в соседнем селе Бобрик, расположенном вдоль трассы Москва-Киев, один дед вышел на трассу и лег поперек дороги на асфальт. Когда машины остановились, начал кричать: «Ой, помогите! Ой, спасите! Умираю!» На вопрос, что с ним, ответил: «Умираю, три дня не курил. Дайте хоть докурить папироску». И ему дали целую пачку сигарет. В эту историю я конечно не поверил. Ну могли дать одну или две сигареты, но чтобы целую пачку, такого не могло быть.

Постепенно подошла и наша очередь. Отец подстригся и освежился тройным одеколоном. Пока парикмахерша подметала пол от волос, пришел еще один мужик и сообщил, что в магазине под парикмахерской выбросили очень вкусную малосольную селедку, но очередь очень большая и движется очень медленно, так как продают еще и клубнику, а продавщица всего одна. Услышав про клубнику я очень обрадовался. У меня было 60 копеек карманных денег, и я решил на эти деньги купить клубники. Дома у нас в саду росло практически все: яблоки, груши, сливы, вишни, малина, крыжовник, черная и красная смородина. А вот клубники не было. Я только один раз в жизни вдоволь наелся клубники, когда пас скот за Чепелу Варвару, сноху моей двоюродной бабы Ганны. Вечером, кроме того, что мне заплатили один рубль, меня еще и клубникой угостили. Поставили передо мной целую кастрюльку клубники, которую тетка Варвара принесла с работы, где она собирала эту клубнику. Я съел больше половины кастрюльки, не меньше килограмма.

– Ты не лопнешь? – спросила тетка Варька.

– Не трогай ребенка, пусть кушает сколько захочет. – заступилась за меня баба Ганна.

– Да я просто чтобы у него живот не заболел. – оправдывалась тетка Варька.

Но кушать клубнику дальше было уже не удобно, и так много съел. Хотел попросить немного домой для Аллы и Талика, но не решился, это уже было бы сверх наглости. А они видно тоже не догадались дать мне немного клубники с собой. И вот теперь я мог купить немного клубники и всех угостить.

Отец оставил мне денег на стрижку и еще дал три рубля.

– Постой в очереди и купи на все, а мне нужно домой ехать – сказал он.

Я подстригся и спустился в магазин. Очередь действительно была большая, я простоял часа два. Купил четыре килограмма вкусной селедки, а на оставшиеся двадцать копеек сдачи и свои сэкономленные 60 копеек купил полкило клубники. Домой пришел в приподнятом настроении и стал всех угощать клубникой. Селедку отдал отцу, и сказал, что 20 копеек сдачи я потратил на клубнику.

– И куда мы теперь будем девать эту селедку. Я тебе три рубля на клубнику давал – сказал отец. – Я же видел, как у тебя глаза загорелись, когда ты про клубнику услышал.

Я не поверил своим ушам. Три рубля на клубнику? Такого я даже предположить не мог. Как-то зимой в Нежине я увидел в магазине красивые красные яблоки по рублю за килограмм, и попросил отца купить мне одно.

– Летом будешь яблоки кушать, когда свои вырастут – ответил отец.

А тут целых три рубля на клубнику, это была неслыханная щедрость. И я так бездарно упустил возможность купить два килограмма клубники. Ну почему было не переспросить, что покупать. А с другой стороны, зачем переспрашивать, у меня не было никаких сомнений, что нужно покупать вкусную малосольную селедку.

Селедку мы конечно постепенно съели, и она действительно была очень вкусной, но горечь от упущенной по собственной глупости возможности оставалась еще долго.

У мальчишек с детства проявляется тяга к различному оружию. Интересно, это у них в генах заложено или формируется под воздействием окружающих, когда им с раннего детства начинают дарить игрушечные пистолеты, ружья, мечи, сабли, постепенно приучая к оружию. Скорее всего второе. Я тоже помню свои детские ружья, двустволки, подаренные мне дядей Мишей, братом отца. Первая стреляла пистонами, а вторая была как настоящая и стреляла шариками, которые заряжались в стволы. Фильмы, которые я смотрел в детстве, по-моему, все были про шпионов или про войну, где всегда много стреляли. А еще мне нравилось, как в этих фильмах метали ножи. Класс! Я тоже так пробовал, но кухонный нож втыкался в дверь сарая крайне редко. Знающие товарищи мне подсказали, что в ноже для метания клинок должен быть тяжелее рукоятки, тогда он будет чаще втыкаться в цель. Купив в магазине напильник, сечение которого было в виде ромба с двумя острыми углами, и обточив его на наждаке, я получил настоящую обоюдоострую финку. Набрал ручку из разноцветного плексигласа и получил прекрасный нож для метания. Он действительно почти всегда втыкался в цель. Было только одно неудобство, из-за его обоюдоострости при метании можно было легко порезать руку.

Игры у нас также были в основном в войну, может потому, что родились мы всего через пять лет после ее окончания, причем немцами никто не хотел быть, все хотели быть нашими. Кто будет немцем определялось только по жребию. Для этой игры я вырезал себе деревянный пистолет. Мне почему-то нравился парабеллум, и я вырезал нечто, напоминающее этот пистолет. Все мальчишки завидовали. Но как-то отец наткнулся на мой тайник, где лежали этот пистолет и финка. Не раздумывая, он топором разбил и пистолет, и финку. Я не догадался отпустить закалку напильника, и он оставался очень хрупким, при ударе топора финка разлетелась на несколько кусков. Такой прекрасный нож перестал существовать.