Олег Колмаков - Шальное золото сибирского прииска

– Хотел бы с тобой поспорить… – улучив короткую паузу, вставил своё слово Панов. – …За три года своей работы на прииске, я ни разу не видел, ни лешего, ни водяного, ни кого-либо ещё.

– Просто-напросто, ты был полностью увлечён своей работой, потому и не подмечал множества, довольно-таки странных вещей, происходящих на нашей территории и вокруг неё, – рассмеялся в ответ промывальщик.

– А как на счёт медных нательных крестиков? Насколько я силён в химии, медь гораздо ближе к золоту, нежели к серебру.

– Что-то я не видел магазинов, торгующих ювелирными изделиями из меди… – несколько подрастерявшись, Марченко предпочёл огрызнуться. – …Ты вновь меня перебиваешь?

– Всё-всё, больше не буду… – механик вновь поспешил успокоить собеседника. – …Однако и ты не уходи в непроходимые дебри. Лучше сразу скажи: чего именно ты видел?

– Будь, по-твоему… – в знак согласия, промывальщик кивнул головой. – …Впервые оставшись на зимовку, долгое время я опасался покинуть пределы прииска. Правда, чуть позже несколько осмелел, а в один из последних тёплых вечеров отправился в соседний ельник. На тайгу как-то быстро опустились сумерки, и тут я вдруг увидел нечто белое. Пригляделся, и понял, что вовсе не ошибся. Под разлапистой молодой елью стояла домашняя собачка. Ну, знаешь?.. Именно таких, сейчас модно держать в квартирах. Их одевают в различные одёжки, заплетают им косички, бантики… По мне, так это вовсе не собаки. Ну, ты сам посуди, разве можно назвать собакой то существо, которое может запросто загрызть обычная кошка.

«Откуда думаю, она здесь взялась?» – таковой была первая мысль, мелькнувшая в моей голове. Осмотрелся. Вокруг никого, ни души.

Направился в сторону той самой собаченции, а она возьми, да и обернись белой птицей. Я, было, рванулся уже за ней… И тут совсем рядом блеснул какой-то огонь. Точнее, не огонёк, а нечто похожее на солнечный зайчик. При этом заметь, на дворе в ту пору была абсолютно пасмурная погода. Тот лучик оказался каким-то завораживающим, потому и отправился я вслед за ним, вглубь леса. Пробежал примерно с километр, а может и больше и вышел к какой-то заброшенной деревне, в пару десятков дворов…

Чуть позже один из местных охотников сказал мне о том, будто бы я увидел деревню из прошлого. Дескать, до революции было тут небольшое поселение. Жили в нём, как бывшие каторжники, так и оседлые якуты.

Та деревушка показалась мне отчего-то опасной. Потому, как была она окутана какой-то дымкой или матовым синим свечением. В общем, войти в неё я так и не решился. Отправился назад и заблудился.

Представляешь? В трёх соснах запутался тот, чьё детство прошло едва ли не в тайге. Более суток плутал и лишь к вечеру следующего дня вышел-таки к нашему прииску полностью измождённым. Скорее всего, какая-то лесная нечисть пыталась заманить меня в свою западню…

– И это всё? – дослушав рассказ собутыльника, в лёгком недоумении поинтересовался порядком захмелевший Владимир. – …Я-то думал…

– Обожди… – совсем уж небрежно одёрнул механика Марченко. – …Я ещё не рассказал тебе о самом главном. Дело вовсе не в том, что я видел или слышал. Гораздо интересней, что я при этом чувствовал. Не менее важно и то, какие сны мне после тех событий снились.

– Ну, и что ж ты чувствовал? – ради приличия или, скорее, для продолжения разговора, поинтересовался Панов. Он вовсе не верил во весь тот бред, который только что услышал от промывальщика, потому и было ему без разницы, какие именно эмоции, испытывал Пётр несколько лет назад.

– Ты зря смеёшься… – с некоторой обидой в голосе продолжил Марченко. – …В том лесу, в котором мне пришлось заплутать, я непрерывно чувствовал к своей персоне самое пристальное внимание. Будто бы сотни глаз тайно следили за каждым моим шагом, за каждым поворотом моей головы. Жутковатое, скажу я тебе ощущение. Те же самые чувства я непременно испытываю, покидая прииск, и по сей день. Правда, сейчас я не обращаю на них особого внимания. Потому как отчасти успел к ним привыкнуть.

В ту, мою первую зимовку, чем только не соблазняла меня здешние духи тайги. То золотой самородок вдруг померещиться в глухом ельнике, то красивая голая баба из-за кустов выглянет, соблазнительно поманит меня своим пальчиком. Однако я держался, не поддаваясь на их самые изощрённые искушения. Потому как после первой ночи, проведённой в тайге, мне вдруг приснилась моя бабка. Я её уж и не помнил, какие-то смутные, обрывочные воспоминания из детства. А тут вдруг возьми, да и явись. Причём, сон этот был предельно реалистичен, потому и вспоминаю я о том разговоре, как о действительно имевшем место. Так вот, бабуля предупредила меня о возможной беде. Дескать, не вздумай поддаваться, внучок, на их чары; не от Бога они…

Прилично выпив и вволю наговорившись, спать мужчины улеглись далеко за полночь.

– Вовчик, а ведь ты мне, похоже, вовсе не поверил… – в состоянии лёгкого полудрёма, Панов вдруг расслышал голос Петра.

– И что с того?.. – пробурчал в ответ механик. – …Или, быть может, ты на меня обиделся?

– Вовсе нет. Просто хочу взять тебя завтра на охоту.

– Я не против… – ответил Владимир. – …Давай побродим по лесу, немного развеемся.

Панов прекрасно осознавал, что далее нынешней пьяной болтовни, никаких дальнейших действий более не последует. С самого утра у них, наверняка, будет разламываться голова. Возможно, мужчины опохмеляться. На том, собственно, все грандиозные планы, по поводу охоты или обычной прогулки по лесу, и окончатся. Именно поэтому он и был готов соглашаться сейчас на всё что угодно.

– Значит, завтра, до рассвета и выдвинемся… – переворачиваясь на другой бок, предложил Марченко. – …Я тут, одну звериную тропку к речке приметил. Заляжем, выждем и подстрелим на зиму какого-нибудь лося или кабана.

– А как на счёт лесной нечисти, о которой ты ранее рассказывал?.. – в шутку подметил механик. – …Не боишься?

– У меня против неё кое-какие секреты имеются, заговоры. Я их у местных охотников выведал. Уж будь уверен, не далее как завтра ты станешь свидетелем кое-каких странностей, то есть, не совсем ординарных событий.

– Как скажешь… – ответил Панов, погружаясь в глубокий сон.

Невзирая на тяжёлое утреннее похмелье, кто-то разбудил механика задолго до рассвета.

– Просыпайся, всю охоту проспишь.

Кое-как продрав глаза, Владимир понял, что его усиленно тряс за плечо промывальщик.

– Голова трещит… – взмолился Панов. – …Может, перенесём данное мероприятие на следующий день или пойдём чуть попозже?

С непривычки, Владимиру действительно было сейчас чересчур тяжко: пересохшее горло, сильнейшая тошнота, та же головная боль. Более трёх лет ему не приходилось испытывать подобных утренних мучений, выглядевших своеобразной расплаты за вчерашнее бурное веселье. Потому и надеялся он на некое понимание и снисхождение.