Светлана Греза - Эксперимент. Код потери

Свернув за угол, они медленно пошли по нечищеным улочкам. И, чтобы снова избавиться от неловкого молчания, Марина опять заговорила первой:

– Вы давно знаете Егора?

– Марина, давай сразу на «ты». Так удобнее.

– Хорошо… Мне просто сложно… Я и к Егору очень долго не могла обращаться на «ты».

– А мы знакомы с института. И, хочу сказать, мне с ним и сейчас не легче, чем тебе, – усмехнулся Роман.

Было немноголюдно, машины неторопливо ползли по скользкой дороге, а в морозном воздухе чувствовалось что-то торжественное: Москва готовилась к встрече Нового года, согревая надеждой, что уж он-то точно будет лучше почти ушедшего! Кому-то эту надежду дарили витрины магазинов, где улыбались украшенные мишурой, богато одетые манекены, а кому-то – окна старых, местами обшарпанных невысоких домов, приятно мигающие скромными гирляндами.

Контраст во всем: в достатке, в обстоятельствах, в мечтах.

– Новый год послезавтра… – грустно улыбнулся Роман. – Еще один.

– Откуда такая безысходность?

Марина очень удивилась: с виду в жизни Романа все было в порядке.

– Слишком однообразными стали эти годы.

– Ну вот… Сейчас опять перейду на «вы», – она театрально насупила нос и смешно сложила губы.

– Дело не в возрасте… Я, наверное, родился стариком.

– Рома, а какая у вас… у тебя… специализация? Не хирург-травматолог, случайно?

Он засмеялся:

– Нет, я педиатр.

– Теперь понятно. Как рассудила бы моя подруга, сказывается слишком большая разница в возрасте с пациентами… – продекларировала Марина профессорским тоном.

– Возможно… И что бы посоветовала твоя подруга-психолог такому безнадежному, потерявшему веру в светлое будущее пациенту?

– Она бы посоветовала… – Марина задумалась, потом улыбнулась и, сверкая смеющимися глазами, продолжила: – Посоветовала бы почаще смотреть на мамочек!

– Мне нравится твоя подруга! Обещаю подумать над этим. Познакомь нас как-нибудь…

– Хорошо.

– И, кажется, я начинаю понимать Егора…

Марина остановилась и заглянула ему в глаза.

– То есть?

– С тобой действительно хорошо.

– Не знаю, – она смутилась и, потупив взгляд, медленно пошла дальше. – С ним общаться не очень-то просто. С вами мне легче.

Он остановил ее, ловко поймав за рукав: она чуть не упала, поскользнувшись.

– Марина, с «тобой», пожалуйста! И держись: скользко!

Роман кокетливо предложил взять его под руку, после чего они молча пошли дальше. Молчание больше не напрягало. Она шла, разглядывая верхушки деревьев и крыши домов, благо необходимость смотреть под ноги отпала. Он же, похоже, что-то обдумывал и лишь спустя несколько минут тихо заговорил:

– Знаешь, это нормально, что тебе со мной проще общаться. Ты же ко мне ничего не испытываешь.

– А с ним я часто испытываю то смущение, то страх… – вздохнула Марина.

– Ничего. Пройдет. Скорее всего, это разница в возрасте, в положении, в интеллекте… Только не обижайся. Это касается не только твоей симпатичной головки, но и меня… Он слишком неординарная личность.

Теперь задумалась Марина. Не рассматривала она Егора как что-то необыкновенное. Ну врач. Ну умный, интересный внешне. Поработал за границей. А вот думать о его неординарности еще не приходилось. Очень захотелось к нему…

И снова Марина почувствовала огромную пропасть между собой и Егором – в сущности, незнакомцем…

«31 декабря

Странно. Нервничаю…

Это ведь формальность. Немного замороченная, но формальность.

Почти уверен, что все будет так, как планирую.

Я хотел это сделать пять лет назад. Только то… было другим.

Теперь же просто ЭКСПЕРИМЕНТ.

Что он даст? Посмотрим… Самому интересно.

Итак, сегодня:

– поговорить с М. Н.;

– вечером – Ира;

– надеюсь, Марина не подведет;

– и да… отправить ответ в Мюнхен!»

В последнюю ночь уходящего года Марина почти не спала.

Вечер в компании с Егором и Романом прошел весело – в уютном кафе они просидели почти до двенадцати.

Попрощавшись, Роман сел в свой синий «форд» и быстро растворился в заснеженных улицах. Егор, проводив его взглядом, повернул Марину к себе:

– Ну что? Едем?

– Егор, пожалуйста, отвези меня сегодня домой…

– Почему?

– Хочу подготовиться к завтрашнему вечеру, – неуверенно пробормотала она.

О том, что у нее возникла острая потребность переварить все произошедшее, включая сильный дискомфорт от того, что приходится врать маме, Марина умолчала.

– Ну хорошо. – Егор притянул ее к себе.

– Ты же не обижаешься? – Марина с удовольствием прижалась разгоряченной щекой к холодной куртке. – Завтра будет очень длинный день. И мне…

Егор не дал ей договорить.

– Почему-то мне хочется быть менее послушным… – пробурчал он и склонился, спеша поцеловать, но Марина, хмыкнув, вывернулась из его рук и быстро пошла к машине.

А когда дверь в квартиру закрылась и шум уползающего вниз лифта стих, ей стало обидно до слез. Зачем она настояла на этом глупом решении? Вот ненормальная! Что за тупость и упрямство? Хочется-то совсем другого!

Фантазия рисовала в красках все, чего она лишилась. Да еще и стало подкрадываться чувство тревоги: вдруг Егор все-таки обиделся?

Полночи Марина проторчала у окна, надеясь увидеть знакомый «мерседес», и только когда глаза стали слипаться, побрела к дивану. Спала, впрочем, плохо: снились непонятные, пустые сны. И утро не принесло облегчения… Еще хуже… Еще страшнее… Паника… А вдруг Егор больше никогда не появится в ее жизни?

Но он появился. Позвонил. Теплый, спокойный баритон.

Марина медленно таяла, повторяя про себя: «Я параноик… Я ненормальная… Похоже, вместо новых отношений он получит нового пациента».

– Марина?

– Да…

– Ты меня слышишь?

– Да…

Она улыбалась, хотя ничего смешного Егор не говорил.

Решили встретиться в пять, навестить маму и потом сразу поехать на праздник.

После разговора с Мариной Егору стало легче. Он, как и она, был не в своей тарелке. Но, в отличие от нее, думал, а не чувствовал. Нет, конечно, им двигали определенные чувства. И то, что Марина не бегала за ним, только подстегивало желание властвовать – не делить ее ни с кем. И вроде бы никакой угрозы: она уже принадлежала ему, но… Опять «но»!..

Ночью он понял, что не все так просто в этой девочке. Что не так уж и сильна его власть над ней. Что есть в ней стержень, указывающий на внутреннюю свободу, на потребность иметь право выбора или по крайней мере на подсознательное стремление к этому. Вероятно, этот стержень и держал его в приятном тонусе: «Что ж, свобода – это хорошо».

Егор встал из-за неудобного рабочего стола, прошелся по кабинету и в задумчивости остановился. Приближался полдень. Должны были прийти еще два пациента, но думать о проблемах других не хотелось.