Светозаръ Лучникъ - Жил-был Генка

Тихий вечер родил лунную свежесть. Сиреневый май был покрыт звёздным привольем могучего неба, с которого падали тени тайных звуков, падали проникновенно. И так захотелось вдруг припасть на эти звуки своим чутьём.

Вон там, над куполом разрушенного храма, висит Петров крест. Созвездие дарит особенную загадочность, а знакомство со Светкой обнимает чувственное желание ярко. Она понравилась ему с первого общения! Взгляд смелый, озорной. Не наглый и не презренный и не кокетливый, открытый и честный. Они недолго встречались, но казалось, что знают друг друга целую вечность!

Через полгода поженились… Может, поспешили? Надо было проверить чувства, повзрослеть, уравнять меру страсти, чтобы не сгубила чумовая блажь. Но от судьбы не уйдёшь. Расставаться с ней не хотелось, а вот расстались навсегда… Или нет? Может, не расстались посреди всех событий? Он доказывал свою любовь ярко и странно.

После свидания они по обыкновению распрощались. Ночь. Тёмный небосвод не залит огнями светил. Ветра нет. Июльская жара в норме. Голова в прохладном упоении. Чувства искренне поддерживают огонь приятной влюблённости.

– Пока…

– До завтра… – Светка ушла.

А Генка остался на покрове огненных светил и подумал про себя кой о чём, улыбнулся чувственным навыкам, с которых слетела волнующая нотка величественного упоения и любопытства. – Как она среагирует? – Ему было интересно удивить её, такую непохожую ни на кого. Светка жила с матерью на четвёртом этаже пятиэтажного дома. Но это ведь не препятствие для любви, если она клокочет не только в одном сердце, напитанном разными усилиями плоти. Люди редко пробегают по дорожке возле окон. Ну, если и приметит кто, что из этого?! Пусть думают, что хотят! Ему всё равно! Но он принял решение и не отменит его! И в этом его душа, его натура.

– Светка…

Одно это уже воображение увлекает изобилием волнующихся пульсов, которые стремительно растут на часах времени. И полез по балконам. Никто не потревожил, хотя кое-кто испугался, увидев человека, карабкающегося вверх…

Не остановили…

О, попробовали бы!

В несколько минут он достиг заветное окно. Взглянул сквозь шторку: Светка спокойна, занята своими делами. Стукнул… Она сперва метнулась к балкону, а потом вдруг страх мгновенного чутья пробежал по спине на мысли чувственного тела:

– Это же четвёртый этаж?!

Но приоткрыла тюль… Ночная прохлада не усилила волю кровавого страха… Там стоял Генка и улыбался… Нет, не как дурак, а как человек, на которого возложена печать любовного кипения. А когда поженились, то он вообще лез на восьмой… И нет страха у него, нет ничего, кроме некого совладения и права на любовь… Тут уж соседи выходили и говорили:

– Ген, иди через наш балкон…

А он отказывался, пусть при том тело было подвержено риску неслучайного падения, когда зимняя стужа ждала любой оплошности, а незримые твари весьма искусно подталкивали его вниз. – Нет! Я люблю Светку! Я так! – Кричал громко на всю округу посреди ночи, но крик его терялся в черноте мрака, хотя воля смысла не смывала болезненность мятущейся крови, которая мутила душу мужика: Светка, я люблю тебя, правда, люблю!

Ну и люби себе на здоровье! А вот само здоровье подорвалось на уровне сошедшего из преисподней безобразия и пьяного недомогания. Виновата доля неравенства. А избежать нельзя, сжала и живи, как осилишь. Не сорвался вниз, не разбился, хотя на таковом моменте наверно лучше, если бы разбился, потому что чужими руками заалела б смертная доля такового мерзкого отвращения, а пришлось вот накладывать руки своего произвола на себя самого.

Такие вот дела. Жил, как господин, а закончил жизнь, как раб… Кто ответит и кто объяснит логику сюжетного оборота? Почему так всё повернулось, а не иначе? Отчего не поменялась возможность? Ответов не находится.

– Будет ли Светка печалиться обо мне?

Да, ему, конечно же, хочется, чтобы его помнили, чтобы умер не зря. Неужели страдал за просто так?! И вся сумятица жития просто так выворачивала наизнанку? Нет, нет… Никто не забудет тебя, Генка! Твоя участь горька, но она и трагична. Всегда зажжётся свеча на алтаре Святого Христа. И пламя согреет твою холодную кровь. И потеплеет душа. Молитва коснётся мгновенно, если осилишь её полёт.

Поплачь, человек…

Мысли лавируют многообразно и не могут утихомириться… Какая-то непревзойдённая и порочная страсть их расходует странно. И само чутьё оскверняется от запаха приближающегося тления… Тлением возбуждается приток новой страсти…

И снова Афган…

Военная драма напряжённости понемногу затихала, хотя на афганской земле оставил всё самое лучшее, а на русскую землю привёз разбитое впечатление кровяных и болезненных усердий и отвратительное усилие изломанного сознания.

Там в раннее утро отворилась дверь ада. Атака была внезапной, и мощный залп орудий не умолкал долгие часы. Сверху надрывался самолётный гул, а внизу ревели танки… Он был командиром отделения и у него свои обязанности по форме приказов свыше…

Кто определил им меру смерти? Тот, кто определил, готов ли сам ступить на тропу войны?! Эй, правители и законники! Не отмалчивайтесь! Дайте ответ, дайте справедливое решение ваших приказов, от которых сами не страдаете! Дайте ответ Солдатам! Дайте ответ Матерям! Не отмалчивайтесь, как Бог! У вас есть язык, есть слово! Нет, молчат проклятые…

Чёрный месяц застыл в чёрном кружеве сил,

Я на грешной земле отмечтал, отлюбил …

В незнакомом просторе встречает родня ,

Простите Солдата…не забудьте меня…

И такая невыносимая печаль пронеслась мимо, что душа вдруг вспотела от чувственной боли, с которой не вдруг, но как-то торопливо прискакала горячность к нервам и замешала адскую бурю в крови. Генка отвлёкся от тягостных воспоминаний, которые так незаметно ранили сердце. И чувство-то как-то тревожно заныло. Жизнь… Жизнь… Где ты? С кем ты?

Минута.

Секунда.

Тик-так… Тик-так…

Тикают часики. Ох, уже это нетерпение…

О! это непростое время жмёт последние страницы прожитого, стирая любые грани. Два самых главных события постоянно бередят душу – война и Светка. Но вдруг и эти идеи вытеснила доля смертного одра. Всё как-то осталось позади.

Опечалятся ли любимые и близкие? Да, опечалятся, но не так, как ты представляешь это печалие в своём пытливом уме. Печаль проснётся страшно и осквернит миг! Рыдания глухие, да вопли и стенания омрачат рассвет ранней осени. Пересуды, да козни усилят жертвенность насильственной смерти, но неизбежной и такой ужасной. Слеза чёрная скатится волею страха и застынет на холодном и ледяном сне, застынет навсегда и не скоро уже отогреется. Такая печаль тебе по нутру, Генка?