Екатерина Шардакова - Обручальное кольцо блокады

– На черный день, – подумала я, – пусть лежат и никто о них не знает. Даже мама… Она у нас такая хорошая, но такая нехозяйственная… Надо брать в свои руки заботу о нашем семействе…

– Лиза! – услышала я крик сестры. – Тебе письмо!

– Письмо! – через мгновение я была уже в прихожей.

Долгожданная весточка от Яна.

– Жив… – прошептала я, прижимая письмо к груди.

«Если вас куда-то эвакуируют, обязательно напиши мне новый адрес…» – писал Ян.

«Дорогой Ян! Мы с мамой и Лидой остаемся в Ленинграде. Детей пытались вывезти из города, но эвакуация не удалась. Мы запасаемся продуктами и всем необходимым. Мы с Кирой сегодня скупили почти все спички в магазине, так что теплом и светом мы точно обеспечены. Я продолжаю совершенствовать навыки медицинской сестры, пока, к счастью, после моего вмешательства все мои пациенты остаются живы. У меня все хорошо, даже остается время и силы на прогулки с твоей сестрой, недавно ходили гулять к Русскому музею. Лида у нас тоже не сидит без дела, помогает фронту, собирая тару для бутылок с зажигательной смесью. В городе спокойно, почти также, как полтора месяца назад, до войны… Очень хочу, чтобы все скорее закончилось, и мы, наконец, встретились. Береги себя! Помни, что тебя ждут дома! Твоя Лиза.»

– Вроде бы даже красиво получилось, – пробормотала я, перечитывая свое письмо, – и никакой неправды в письме нет…

Вскоре появилась новая правда, которую уже красиво описать будет сложнее – нависла прямая угроза вторжения врага в город.

– Кира, а ты не хочешь уехать отсюда куда-нибудь? – спросила я подругу, когда мы в выходной день были у нее дома и пекли блины.

– Куда? – спросила Кира, пытаясь отодрать от сковороды и перевернуть первый блин.

– Не знаю… Туда, где безопасно…

– Как бы научиться печь блины без первого?! – Кира со злостью соскребла поджаристое непонятное месиво со сковородки, выкинула в мусорное ведро и, переключив внимание на меня, спросила: – А где сейчас безопасно?

– В центральной части страны ведь не идут бои, – ответила я, наблюдая, как Кира раскатывает по сковороде шипящее на масле тесто.

– Зато в Ленинградской области идут, люди бегут оттуда, и бегут они в Ленинград. Чтобы уехать куда-то, надо проехать Ленинградскую область, а там опасно.

– А в городе не опасно? – спросила я, доставая сметану из холодильника.

– Пока нет, – ответила Кира и скинула блин со сковороды на тарелку.

– А если немцы придут, что будет? – проговорила я, сворачивая горячий блин и обжигая себе пальцы. – Они же не блины поесть придут!

– Лучше бы они просто пришли на блины! – рассмеялась Кира.

– Кира, я серьезно. Я так боюсь неизвестности. Я не понимаю, чего ждать и к чему готовиться, – серьезно сказала я.

– Мне кажется, что никто не знает… – пожала плечами Кира.

– А тебе не страшно?

Кира перевернула очередной блин и присела за стол, держа в руке лопатку.

– Мой Гер погиб раньше, чем я успела испугаться за его жизнь, – серьезно ответила Кира, – в какой-то момент мне стало все равно, что со мной будет. После того, как я узнала о ребенке, я чувствую в себе столько силы, столько решимости… Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы он родился и вырос! Я на все пойду ради этого… Я не знаю, страшно ли мне…

– А за родителей ты не боишься? – спросила я.

– Сгорел! – воскликнула Кира и, вскочив с табуретки, бросилась к плите.

– Я очень боюсь за маму и за Лидочку, – произнесла я, наблюдая, как еще один блин летит в мусорное ведро, – за тебя боюсь, за Валю, за ваших малышей… За Яна… За Гришу…

– Лиза – добрая душа, ты всегда за всех переживаешь, – ответила Кира.

– А ты разве нет? – спросила я, накладывая сметану на край тарелки подруги.

– Я не думаю об этом, – ответила Кира, отправляя в рот измазанный в сметане блин.

– А как можно не думать? – удивилась я.

– Я не имею представления о том, что такое война. – ответила Кира. – Я не знаю, что бывает, когда враг приходит в город. И потом, я верю, что наша армия его в город не пустит!

– А бомбы? Я видела, что бывает после бомбежки, – сказала я, сворачивая очередной блин и макая его в сметану.

– У нас есть бомбоубежища, – уверенно ответила Кира.

– То есть ты считаешь, что причин беспокоиться нет? – переспросила я.

– Я считаю, что надо решать проблемы по мере их поступления, – ответила Кира, стряхивая со сковороды на тарелку очередной блин, – сейчас люди скупают всякие спички и свечки, возможно зря, а возможно и нет. Мы сделали тоже самое. В остальном я не вижу проблем, продукты в магазинах есть, даже выплачивают выигрыши по займам! У нас на работе одна девушка выиграла…

– Да, тетя Вера тоже, – подтвердила я.

– Ну вот видишь, стали бы их выплачивать, если бы ситуация была критическая? И потом, – продолжила Кира, раскатывая тесто по сковороде, – война идет полтора месяца, а в Ленинграде не было ни одного вражеского самолета, хотя тревоги объявляют чуть ли не каждый день. О чем это говорит? О том, что немцы не способны прорвать нашу оборону.

– Может быть война быстро закончится? – с надеждой произнесла я.

– Все возможно! И купленных спичек нам хватит лет на десять! – рассмеялась Кира.

– На все двадцать, наверно! – рассмеялась я в ответ.

– Лиза, ты же с маслом любишь блины! – опомнилась Кира. – Что ты не сказала-то?!

– Со сметаной тоже вкусно, – улыбнулась я.

– Давай в следующий выходной сходим в театр? – предложила Кира, когда я уже собиралась домой.

– С удовольствием! – ответила я, радуясь, что подруга возвращается к жизни.

Однако через неделю случился спектакль более интересный, чем в театре, назвать его можно было «Ночь на крыше». В виду реальной угрозы вторжения врага ввели круглосуточные посты для тушения зажигательных бомб на крышах и чердаках. Нас проинструктировали, как это нужно делать и отправили поочередно сидеть на крыше.

– Можно я пойду на крышу! – загорелась идеей Лида, когда мы вечером, перед ночным дежурством нашей квартиры, всей семьей обсуждали, кто пойдет дежурить.

– Лидочка, ты еще слишком маленькая для этого, – ответила мама, усаживая к себе на колени мою сестренку.

– Остаемся мы с тобой, – обреченно произнесла я.

– Нам обеим завтра с утра на работу, – напомнила мама.

– Давай половину ночи я посижу, потом ты меня сменишь, – предложила я.

– Наверно так и сделаем, – согласилась мама, – оденься потеплее.

Я оделась потеплее, как сказала мама, взяла плед и пошла на чердак. Я вышла на крышу, над моей головой светили звезды, над горизонтом вставала полная луна.

– Как красиво! – прошептала я.

Медленно, осторожными шагами, я обошла крышу по периметру, стараясь не подходить близко к краю и не смотреть вниз. Дойдя до последнего угла, я прошла по диагонали, потом проложила дорожку по кругу и вернулась к двери. Других дел я на крыше не придумала и вернулась на чердак. Я села на табурет, укуталась в плед и стала следить за луной. Она медленно поднималась, превращаясь из полукруга в большой светящийся круг.